он.
– Тебя связывают серьезные отношения с какой-нибудь женщиной? – тихо спросила Лида.
– Единственная женщина в мире, – усмехнулся он, – кому я говорил «люблю» вполне осознанно и серьезно, это была моя мама. – Поморщившись, он сделал два глотка. – Ее нет уже пять лет, и в этом есть и моя вина. Я так считаю, – добавил он. – Насчет наших встреч с тобой могу сказать точно только одно. Пока ты со мной, других не будет. Давай выпьем, – сказал он.
– Давай помянем твою маму, – поднялась Лида. – И пусть земля будет ей пухом, – тихо проговорила она. Он тоже поднялся.
– Спасибо, – скорее поняла по губам, чем услышала Лида. Оба выпили и сели.
– А имя Сергей настоящее? – спросила она.
– Именно так назвала меня мама, – ответил он. – Я не помню отца. Мама говорила, что он был военным и погиб. Я верил в это до второго класса, – кивнул он. – Потом учительница мне сказала, что мой батяня алкаш и утонул в бензовозе, удирая от милиции, когда возвращался из колхоза, куда отвез солярку. Я ничего не стал говорить маме, но мне было очень обидно. И только после выпускного я узнал, что отец мой действительно был военным, старшим лейтенантом, и погиб на Кавказе. А учительница наговорила со злости, она ненавидела маму, считая, что та увела у нее жениха.
– Знаешь, Сережа, – Лида вздохнула и отпила из бокала, – извини, но мне почему-то кажется, что ты военный или был им.
– Давай за тебя, Лидия, – улыбаясь, он встал. – И я очень хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы сбылись все твои мечты и пожелания. Я понял, что в этой жизни почему-то не везет красивой женщине, если она хороший человек. Очень сложно быть красивой и остаться при этом хорошим человеком. Во времена СССР это было возможно, но сейчас, увы. За твою красоту, внутреннюю и внешнюю!
– Спасибо, – засмеялась Лида. – Но ты меня очень мало, а значит, плохо знаешь. Я просто ужасный человек!
– За тебя, Лидия, – повторил Сергей, поднимая бокал.
– Что же делать? – расхаживая по комнате, бормотал Стасин. – Он меня убьет. Что же делать? – подойдя к окну, остановился. – И решеток нет, – вздохнул он, – а все равно не выберешься и на помощь не позовешь. Предположим, сейчас появится милиция, что я ей скажу? Если правду, то меня самого упекут, а Берта найдет способ прихлопнуть меня и в тюрьме. Черт, – чертыхнулся Аркадий Семенович. – Зачем мне все это понадобилось? Идиот, – плюнул он на стекло и рукавом пижамы стер плевок. – Сам напросился и вот теперь, кажется, все. Что же делать?
За метаниями Стасина наблюдали двое.
– Похоже, он ничего конкретного не знает и говорит вам правду, – сказал, глядя в экран, рослый мужчина в спортивном костюме. – У него привычка говорить с собой. Но это нам ничего не дает.
– Ты можешь установить место, откуда будут звонить? – спросил Зудин.
– В пределах до трех километров, да, – кивнул тот. – Более приблизительно в радиусе…
– А если из-за границы?
– Можно, но аппаратура не та, и времени