во внутреннем дворике, где в дневное время обыкновенно совершаются безмолвные прогулки по крытой галерее и где находится также великая монастырская драгоценность – колодезь.
Воспитанники, которых также подняло с постели необычное оживление в монастыре, проникли во дворик и стали глазеть на происходящее.
От ворот привели странного человека, судя по наружности – весьма низкого и даже подлого происхождения. Он находился в жалком состоянии, беспрерывно рыдал, волосы его были растрепаны и полны репьев. Завидев аббата, он бросился тому в ноги и стал умолять о помощи.
По словам этого человека, господин его, богатый купец из Ауренга, внезапно сделался одержим бесами. Сейчас этот несчастный в доме у одного из «бородатых братьев», который по добросердечию приютил его на ночлег.
Аббат Рожьер внимательно выслушал рассказ и велел доставить одержимого в монастырь. Слуга же сказал, что сделать это весьма непросто, ибо господин его вряд ли ступит на освященную землю по доброй воле. Тогда аббат Рожьер наказал связать купца из Ауренга по рукам и ногам и принести на носилках.
Так и было сделано.
Ночь уже уходила, серый свет разлился по небу. Монахи безмолвно стояли вокруг колодезя в монастырском дворе. Красные отблески от горящих факелов падали на их белые одежды.
И вот на монастырский двор вступили шестеро «бородатых братьев» – крестьян, живущих на монастырских землях. Они несли бьющегося в путах человека, одетого действительно довольно богато.
Аббат Рожьер велел поставить этого человека на ноги, однако от пут не освобождать. Это было сделано.
Тогда несчастный вытаращил свои безумные белые глаза, а уста его, покрытые запекшейся пеной, принялись изрыгать страшнейшую хулу.
Тут-то аббат Рожьер и вспомнил, что поблизости находятся порученные его надзору воспитанники. Однако выгонять их времени уже не было, надлежало действовать со всей решимостью.
Не вступая с бесом в перебранку, аббат Рожьер безмолвно воззвал к Господу, а после вскрикнул:
– Пошел вон!
И с размаху ударил одержимого по лицу.
От пощечины купец из Ауренга покачнулся и упал бы, не поддерживай его дюжие «бородатые братья».
И тотчас же изо рта у одержимого выскочило огромное отвратительное существо. Оно-то и являлось родственником графа Риго, если уж граф так настаивает на этом родстве.
Существо это было размером с кота. Вместо хвоста у него была змея, а на конце хвоста имелась еще одна голова, со свиным пятаком. Под хвостом же располагались срамные уста, которые источали страшный смрад и непрестанно изрыгали поносные речи. Существо было голым, будто бы без кожи, темно-красным, в гнойных нарывах…
В этом месте рассказа домна Маэнц допила принесенное пажом горячее молоко и воскликнула:
– Иисусе милосердный!
Домна же Гвискарда поднесла к лицу платок, будто закрываясь от отвратительного видения, вызванного рассказом эн Бертрана.
Граф Риго наморщил лоб и сердито произнес:
– И вы утверждаете, эн