Владимир Корвин-Пиотровский

Поздний гость: Стихотворения и поэмы


Скачать книгу

бездной дымно-голубою.

      По горной лестнице, пыля

      Дорожной обувью разбитой,

      Безмолвно ангел деловитый

      Нисходит в тихие поля.

      Благословляет день весенний,

      Ручей болтливый как всегда,

      И пастухов, и их стада,

      И дым разрушенных селений, —

      Живых и трупы вдоль дорог

      (Колосья жатвы неумелой),

      Косматый многолетний стог,

      И бесприютный череп белый,

      Поскрипывающий у ног.

      Сойди, вечерняя прохлада,

      На все их скорбные дела, —

      Здесь нет забвенья, и не надо,

      Но глубь земная сберегла

      Росток для будущего сада,

      Живые соки для ствола.

      1947

      * * *

      Лазурь воскресная чиста,

      Все так легко и невесомо, —

      Свет бьет из каждого куста,

      Из каждой скважины и дома.

      Мечтатель в шляпе голубой

      Влюбленных провожает взглядом,

      Веселые шары гурьбой

      Взлетают над притихшим садом.

      В упругом воздухе паря,

      Они всплывают поплавками,

      Вальсируют под облаками,

      Иль, новый танец сотворя,

      Ввысь устремляются прыжками

      (В бессмертье, проще говоря), —

      И, лопнув, падают клочками

      Наморщенного пузыря.

      А мы под зонтиком цветным

      За кружкой пива полудремлем,

      Табачный отгоняем дым, —

      Мы краем слуха сонно внемлем

      Невнятным шумам площадным.

      1949

      Зеркальный мир

      Я заблудился ненароком

      В зеркальном мире, как в лесу, —

      В граненом хрустале высоком,

      В таинственном шкафу глубоком

      Слежу, почти ослепшим, оком

      Зари цветную полосу.

      Куда б я ни повел очками,

      Везде мой бедный кабинет

      Прямолинейными пучками

      Иль огненными языками

      Весенний отражает свет.

      И в этой солнечной купели

      Найдя певучую струю,

      Я сам сверкаю и пою, —

      Не ангел ли я в самом деле

      В глухом запущенном раю?

      Что, если броситься со страха

      В широкое мое окно?

      Что, если ангелу дано

      Паденье только для размаха,

      Для разворота грозных крыл?

      Что, если падать он забыл?

      1944

      Опрокинул чернильницу

      Писец, бумаги разбирая,

      Задел чернильницу, и вот —

      Река без берега и края

      Вдоль по столу его течет.

      На папиросную коробку,

      На пепельницу из стекла,

      На завалявшуюся пробку,

      На исходящие дела,

      На все, что жизнь его заело,

      Что душу выжгло и сожгло,

      На все, что быть еще могло,

      Что попросту быть не успело – —

      Огромный парус раздувая,

      Как грозный призрак корабля,

      В ночь обрывается земля,

      Ночь наступает гробовая.

      И в этой совершенной мгле,

      В аду кромешном и чернильном,

      Он