Это были шедевры лицемерия! Сочувствуя графине Кенигсмарк, семью которой постигла печальная утрата, в ответных письмах князья оговаривались, что не видят способа вмешаться в семейное дело ганноверского правящего дома… Читая эти строки, Аврора и ее сестра не могли сдержать слезы ярости.
– Трусы! Все они жалкие трусы! – негодовала девушка. – Как же они боятся старика Эрнста Августа и его мерзкого сынка!
Амалия, более здравомыслящая и хладнокровная, рассуждала иначе:
– Они боятся их возможного будущего. В Лондоне сейчас свирепствует мор. Что мы значим в сравнении с английской короной? Никто не рискнет ссориться с ней ради нас…
– А как насчет будущей английской королевы? Если трон унаследует Георг Людвиг, то София Доротея последует в Лондон за ним. Разве ее судьба тоже никому не интересна?
Как будто логично, но что толку? Император и тот дал понять графине Кенигсмарк, что не намерен вмешиваться в семейное дело, касающееся исключительно Ганноверского и Целльского герцогств, то есть двух братьев; и действительно, к чему портить отношения с Ганновером, снабжающим Леопольда отменными солдатами и позволяющим ему беречь жизни собственных подданных?
День за днем тучи на горизонте все более сгущались.
Внезапное возвращение Левенгаупта в начале сентября стало лучом света, возродившим надежду. Фридрих Август Саксонский, едва узнав, в чем дело, сам написал своему «кузену» нарочито сухое письмо с требованием возвратить в Дрезден его генерала. Ответ на письмо привел его в ярость. После изложения обычных формул учтивости ганноверский курфюрст грубо потребовал «перестать ломать голову из-за этой истории, ибо указанный господин является закоренелым распутником, привычным к развратной жизни, да и вообще никому не ведомо, что с ним стряслось».
– Этот ответ вывел государя из себя, – объяснял супруг Амалии. – Всякой грубости есть предел. Поэтому он отправил в Ганновер своего советника, генерала Баннера, потребовать от его имени выдачи «генерала саксонской кавалерии графа Кенигсмарка» и пригрозить в случае отказа местью. Пока что это все. Баннер еще в Ганновере, произносит все более грозные речи и требует по крайней мере следствия по делу об этом необъяснимом исчезновении.
– Слава богу! – Аврора со вздохом опустилась в кресло. – Наконец-то у нас появился защитник.
Это стало таким облегчением, что семья отправилась вместе со слугами в церковь, петь псалмы во славу Всевышнего. Теперь оставалось только надеяться и ждать исхода саксонского вмешательства. Разве Фридрих Август Саксонский, прусский и баварский курфюрсты – не самые могущественные среди германских князей? Саксонский владыка превосходил их всех богатством, и призрак будущей британской короны оставлял его равнодушным.
Целую неделю все переводили дух, занимаясь привычными делами. Аврора вернулась к своей чернильнице, но только лишь с целью дать волю воображению. Вспомнила