нижнему досталось. Он даже взвыл от боли. Оказалось, парень ранен, и я задел его при приземлении.
– Извини, браток, – поднимаясь, я осторожно положил ему руку на плечо. Второе плечо было забинтовано. – Не по своей, понимаешь, воле…
Крышка захлопнулась. Но настил был сколочен кое-как из горбыля, и щели остались достаточно большие. Свет сверху проникает свободно. Если пойдет снег или дождь – будет мокро. В дождливую погоду в этой яме только плаванию учиться. От стены до стены…
– Кто такой? – спросил брезгливый густой баритон. Барственный и сразу обозначающий, что он – местная власть. Власть в этой поганой яме. По голосу – так и власть поганая.
Сама яма – три на три метра. Я обернулся, как на черта, через левое плечо. Только что плюнуть трижды не решился. В углу на свернутом солдатском бушлате сидел здоровенный толстый майор внутренних войск с одним погоном. Под глазами майора светились аккуратные симметричные синяки. Били ему, должно быть, в лоб, и опухоль сползла на глаза. Мне тоже в лоб прикладом саданули. Не дай бог превратиться в такого же. Впрочем, лоб у меня крепкий.
– Рядовой контрактной службы Высоцкий.
Здесь «сынка» из себя разыгрывать не стоит. Здесь тоже знают военно-морского командующего не лучше, чем бандиты. Если только среди пленных нет морских пехотинцев. Но они дислоцируются значительно южнее, почти на границе с Грузией, и еще держат перевалы на пути в Чечню. Я стал присматривать место, куда сесть, и попытался примоститься у стены рядом с двумя солдатами.
– Встать, когда с офицером разговариваешь… – пьяной жабой рявкнул майор, поднимаясь.
Однако веса в нем не меньше центнера. И физиономия соответствующая – бей, не промахнешься, а если промахнешься ты, то не промахнется он. Я бы не промахнулся, несмотря на то что во мне веса чуть больше семидесяти килограммов, но армейская дисциплина сковала. Привычка хре́нова! И потому встал, всматриваясь в его лицо и пытаясь понять намерения. У нас в отряде спецназа ГРУ офицеры так с солдатами не разговаривают. Они с ними в бой ходят и потому уважают. Давно заметил: обычно, кто с солдатами в бой ходит, сам солдатом становится. Мыслит по-солдатски и живет без подлян в душе.
В яме сидели еще четверо. Солдаты-армейцы. Внутривойсковиков нет. Трое ранены. Они испуганно молчали. Похоже, майор затерроризировал пацанов. Ладно, надо присмотреться – что дальше будет? Сразу тоже не следует на рожон лезть.
– Откуда такой? – спросил майор. – Какая часть?
– Извините, товарищ майор, я не знаю, кто вы такой, и потому не имею права отвечать на ваши вопросы. Тем более вы представляете внутренние войска, а я – армию. Это разные вещи…
– Чего? – От моей наглости майор просто обалдел.
Я сразу прикинул, что он, вероятно, раньше где-то на «зоне» служил – то есть по нынешним временам представляет, наверное, министерство юстиции и здесь пытается установить «зоновские» порядки. Волчару из себя разыгрывает. Авторитета. Если сейчас попытается ударить,