если несколько десятков километров топать придется – дойдет, не маленький. Тем более что НЗ сохранился почти полностью, голод в гиблых местах не донимал абсолютно, – и сержант, человек бережливый, решил приберечь запас.
…Он шагал и шагал, понятия не имея, как сильно ошибается: река Печора находилась совсем в другой стороне. И расстояние до нее измерялось отнюдь не десятками километров.
2. Как становятся психами
Вновь я был там, на проклятом острове. На Острове Мертвых. И мертвецы были там же, куда ж без них… Одни лежали чинно и благородно в своих криосаркофагах, дожидаясь не то Страшного Суда, не то небывалого прорыва в медицине, позволяющего оживлять замороженные трупы. Другие, ставшие мертвыми совсем недавно, выглядели не столь благопристойно – кто-то скорчился в луже собственной крови, кто-то мало уже походил на человека, изуродованный попаданием нескольких разрывных пуль, а кое-кто – те, кто подвернулся под залп реактивных снарядов – вообще представали взору в виде разрозненных фрагментов, и положительных эмоций это зрелище отнюдь не добавляло.
Я шел посреди царства мертвых, даже не шел, а бесплотно парил, не касаясь ногами грешной земли – вернее, грешного льда, и грешного снега, и грешных металлопластиковых плит, и… в общем, ничего не касаясь. Парил одиноко и уныло, словно ангел-растяпа, посланный Господом воскресить всю эту компанию, да позабывший по рассеянности воскрешающие слова…
А потом мертвые ожили. Сами, без моего участия.
Криокамеры раскачивались, содрогались от толчков изнутри. Их прозрачные колпаки покрывались трещинами, затем начали разлетаться. Мертвые лезли наружу.
Другие мертвецы, свежие, тоже не остались в стороне. Поднимались и шли – кому было на чем идти. Лишившиеся ног – ползли, и даже разрозненные фрагменты пришли в движение.
Стремились все восставшие мертвяки в одну сторону, вернее, все в одну точку пространства.
Прямиком ко мне, к Руслану Дашкевичу. Шагали, ковыляли, ползли – ко мне. И даже куски тел, хоть и подергивались на вид хаотично, стремились сюда же, медленно приближаясь…
А я, как на грех, полностью утерял именно в этот момент свою бесплотность. И способность к парению тоже… До чего же не вовремя.
Мертвые руки со скрюченными пальцами… Оскаленные мертвые рты… Мертвое не пойми что, остающееся после взрыва ОВС… Тянулись, тянулись ко мне, чтобы утащить в свою страну мертвых: ты наш, ты тоже труп, и не воображай себя живым…
Но Мангуста голыми руками не возьмешь, даже мертвыми. И голыми мертвыми зубами не сожрешь. И началась панихида с танцами: я стрелял из автомата, я швырнул две гранаты, затем палил с двух рук из «дыроделов» – уже в упор, уже по вплотную подступившей мертвячьей толпе.
Потом они навалились, сбили с ног, вырвать чеку из последней гранаты я уже не успел. Они разрывали меня на куски и это было очень больно. Затем я умер, зная, что навсегда, что не воскресну, – и не воскрес, и это было еще больнее…
…Боль, привычная