девочка. – Кристин зажала губами длинный черный мундштук и затянулась. – Она действительно англичанка, судя по акценту. Но как она здесь оказалась… Как, она сказала, ее фамилия? Дженни Лонгман? Таких девушек тысячи в Англии.
– Ты это к чему? Хочешь сказать, она и про фамилию соврала? Но зачем?
Бьорн решительно ничего не понимал, а бабушка не спешила ему облегчать задачу. Вот и сейчас она задумчиво посасывала мундштук, смотрела, как закатывается солнце. Небо было чистым и ясным, и лишь на горизонте клубились низкие тучи. Иссиня-черное варево, облитое алым светом заходящего солнца, наползало с запада, словно там, далеко в небе, душил солнце в объятиях исполинский дракон.
– Идет буря…
Иногда на бабушку нападало подобное меланхолическое настроение, особенно после удачного расследования какой-нибудь тайны. Бьорн пожал плечами и вернулся на кухню.
Кристин услышала его срывающийся ломкий голос – внук принялся травить какие-то исторические байки и всячески сверкал эрудицией перед Дженни. Хрупкая красота загадочной подруги Арвета уязвила его сердце.
– Любовь – это хорошо… – пробормотала Кристин. – А вот попытки суицида – очень плохо.
От ее глаз не укрылся шрам на запястье Дженни. Она не обмолвилась ни словом ни Бьорну, ни Арвету об этом, но было похоже, что девушка резала себе вены. Ее история внушала большие сомнения.
В последние две недели никаких туристов в районе Люсеботна не было. Кемпинг не работает, дорога закрыта. На зимнюю рыбалку удобнее ехать в Берген или на Лофотены. А их поселок ближе к зиме превращается в настоящий медвежий угол для пенсионеров норвежской энергетической отрасли – ведь почти все в Люсеботне работали когда-то на местных гидроэлектростанциях.
Как Дженни сюда попала? Есть ли у нее документы? Как она проникла в сеттер Торвальдсонов? Этот старый дом изредка использовали как рыбацкий домик, но Кристин точно помнила, что две недели назад, когда она проплывала мимо на пароме, дверь была плотно закрыта.
Впрочем, это не так важно. Час назад Кристин зашла на сайт Интерпола и изучила список пропавших в Англии детей за последний год. Дженни Лонгман – она же Дженни Далфин, взглянула на нее своими невозможно синими глазами с четвертой страницы списка. Она сбежала из дома, как Кристин и предполагала. А вдобавок за ней числился целый психиатрический букет – склонность к суицидам, социопатия, повышенная агрессия, стремление манипулировать окружающими.
Если бы девочка просто убежала из дома, Кристин бы еще крепко подумала, надо ли сообщать о ней? На вид ей не меньше четырнадцати, а в таком возрасте уже можно о себе позаботиться. Да что говорить, разве Кристин сама не удрала в шестнадцать из дома с гитаристом школьной рок-группы? И хотя гитарист отвалился уже в Германии, она-то добралась до Калифорнии! Так что не ей судить. «Кому же тогда? – возразила сама себе женщина. – Я знаю, что ей нужна помощь. Неужели я просто пройду мимо?»
Конечно, она не прошла.
Кристин уже отправила письмо ее опекуну и теперь раздумывала, не стоит ли сообщить в социальную службу. Да, наверное, это не будет лишним. Иногда детей приходится спасать помимо их собственной воли, вздохнула Кристин