в округе нет, но я хотел первый материал послать еще из Пекина – на обратном пути.
Через несколько часов, когда уже начало смеркаться, Яо зашла в мою комнату:
– Давай попьем чаю, и будем отправляться спать. Я еще раз поговорила с лейтенантом, он сказал, что мы можем пойти обследовать другой конец долины, так что завтра нам нужно пораньше встать.
– Хм, да наш вояка явно к тебе неравнодушен!
Яо слегка нахмурила бровки. Мы спустились вниз, на веранду, и выпили по пиалушке великолепного зеленого чая.
– Яо, а ты мне обещала показать, как китаянки бинтовали ноги! – вспомнил я.
Яо вытащила из-под столика ножку, сбросила матерчатую туфельку, и обнажила ступню (размера 33-го, если не меньше). Потом рукой загнула четыре пальчика, так что остался торчать только большой.
– Вот таким образом. А ходить они могли только в специальных туфельках.
Я, признаться, остался разочарован:
– Ну, и что же в этом красивого?
Мне показалось, что Яо обиделась:
– Не знаю, – ответила она, одевая туфельку обратно. – А нашим предкам нравилось.
Напившись чаю, мы разошлись по комнатам. Я улегся на простое крестьянское ложе и заснул сном праведника. Без сновидений – хотя, казалось бы, что может быть труднее, чем не думать о белой обезьяне? Разве что искать черную кошку в темной комнате под мат работающего там фотографа.
Утром я проснулся оттого, что Яо трясла меня обеими руками:
– Вставай! Вставай! – яростно шептала она.
– М-м! Что случилось?
Как всякий журналист, я не терплю ранних подъемов. С трудом я разлепил глаза и губы (ощущение было такое, как будто перед сном я с головой окунулся в бассейн с клеем).
– Ты правильно сказал! – от волнения в голоске Яо даже усилился китайский акцент. – Им не нужно было оставаться на ночь в лесу!
– Да что случилось, наконец?
– Что-то страшное!
– А!
Это я жутко зевнул (поверьте, звук этого зевка мог напугать толпы демонов). Спустил ноги с кровати и стал одеваться, совершенно не смущаясь присутствием Яо.
– Лейтенант бегает по деревне, как сумасшедший. Он уже был здесь и потребовал немедленно тебя разбудить.
– Чего ему надо?
Наконец я поднялся с кровати.
– Дай хоть лицо ополоснуть.
Яо провела меня к висевшему во дворе жестяному умывальнику с пипкой, из которого я и умылся. Глянул в зеркало, чтобы привести шевелюру в порядок…
В глубине отражения бился какой-то здоровенный солнечный заяц. Он напоминал ту тонкую полоску, которая начала сопровождать меня еще в Израиле, но теперь полоска изрядно увеличилась. А может, это отблески восходящего Солнца?
– Пошли!
Все еще просыпаясь, я побрел к калитке, спотыкаясь о собственные ноги. С улицы к забору подбежал лейтенант и закричал нам что-то страшным голосом.
– Почему ты спрашивал его об обезьяне? – перевела мне Яо. – Что ты о ней знаешь?
– Я просто пошутил, – никакого более разумного оправдания мне в голову