Наши гляделки прервал ее звонкий смех, я поддержал неловким басистым хохотом. Неловкость начала таять, пока не пропала совсем. Мы болтали, как и в первый раз, но сейчас я видел ямочки на ее щеках, когда она улыбалась, видел ее растрепанные русые волосы, слышал смех, слышал кашель. Тогда, именно тогда, я мог что-то сделать, но не заметил. Позволил чувствам заполнить голову, позволил сердцу биться сильнее, позволил радости поглотить меня. Я был счастлив.
Через неделю наши видеозвонки стали короче, потом реже. Мне стало страшно, что я ей надоел, что я больше ее не увижу, не услышу ее смех, но стоило мне увидеть уведомление, как паника отступала. Страх потерять ее накапливался в сердце. Я понял, что хочу увидеть ее вживую. Борясь со страхами, неуверенностью и жгучей неловкостью, я раз за разом набирал и стирал мое признание. Сообщение было единственным выходом. Если бы она видела меня на экране, то я бы точно не смог произнести эти слова. Часы мучений и борьбы с собой, окупились отправленным письмом. Я был в ужасе, но был счастлив.
Ее нет. Больше нет. Ее сестра со стеклянными глазами позвонила мне с ее аккаунта. Девушка держалась из последних сил, каждое слово давалось ей с трудом, но она хотела, чтобы я знал. Знал, что ей было трудно дышать, знал, что она не придала болезни значение, списав на простуду. Знал, что она проводила последние часы со мной. Что в своем последнем записанном видео она упоминала меня. Сестра ни о чем не спрашивала и ничего больше не говорила. Видео пришло мне на почту. Мне страшно. Мне больно. Мне, черт возьми, больно. Мне стыдно, что я даже не знаю ее настоящего имени. Мне стыдно, что я не могу включить видео. Я разбит.
Знакомые голубые глаза смотрят на меня с экрана. Я решился запустить запись, пусть и не сразу. Ей тяжело дышать, лоб покрыт испариной, темные круги под глазами выдают нечеловеческую усталость, но она улыбается. Слезы наворачиваются на мои глаза, кулаки сжимаются, но я улыбаюсь. Я рад снова ее увидеть. Медленно она читает мое признание и улыбается, теперь плачем мы оба. Ее звонкий смех греет мне душу. Она отвечает. Я разбит, но я счастлив.
Новичок
Валентина Бурдалёва
vk.com/burdaleva
– И ради этого вы устроили пандемию? – прошептал Ричард, молодой парень в очках с тоненькой оправой. Он практически уткнулся носом в центр сенсорной карты, которая занимала всю стену конференц-зала. Его только сегодня утром перевели, и – надо же – сразу такое дело!
Он смотрел на две мерцающие красные точки, которые каких-то полчаса назад стремительно неслись к друг другу, из-за чего поставили на уши весь отдел. А теперь они, наконец, замерли на безопасном расстоянии. От каждой точки шли стрелки. Некоторые из них были перечеркнуты.
– Теперь он застрял с женой в Китае, а она не смогла вырваться из своей Москвы. Ей только что позвонил муж. У них заболел ребенок. И теперь оба будут вести себя, как паиньки. Какое-то время, – сказал мужчина с аккуратно стриженными, посеребренными сединой волосами. На нем был такой же костюм,