загнуться в джунглях, пав жертвой предательства каких-то дикарей!
И тут…
Соня прислушалась. Надежда вновь ожила в ней. Кто-то шел по лесу.
Конечно, это белый. Ни один негр, ни одно животное не в состоянии продираться сквозь джунгли с таким шумом.
Матерь богов! Да это тот гирканец, которого Соня только оглушила ударом рукоятки кинжала в висок вместо того, чтобы убить… Как бишь его зовут? Сирхан!
Все-таки случается иногда польза от добрых порывов. Хорошо бы еще внушить эту идею гирканскому наемнику…
Сирхан, завидев Соню привязанной к дереву, страшно обрадовался. Он обнажил нож и принялся размахивать им перед носом у связанной девушки, на что та взирала мрачно, но без всякого страха. Она знала, что человек, решивший убить другого человека, не станет с ним разговаривать.
А Сирхан болтал не переставая.
– Ты напала на меня неожиданно, женщина! Ты думала, что убила меня? Ха! Твой удар для меня – как укус комара! Чтобы свести со света Сирхана нужно что-то посерьезнее рыжеволосой девки! О, какой радостью будет для меня вонзить этот кинжал в твое лживое сердце!
В таком духе гирканец торжествовал и хвастался, пока Соня не проговорила с глубокой убежденностью в голосе:
– А ведь ты, Сирхан, пожалуй, погибнешь один в этих джунглях. Ты, наемник, – не лесной житель. Ты даже ходить по лесу толком не умеешь. Как ты полагаешь выбраться отсюда?
Гирканец зарычал от ярости. Некоторое время он поливал Соню проклятиями, но затем признался: в джунглях, среди незнакомой местности, ему одному жутковато. Проклятые негры-носильщики разбежались, проводника еще найти надо, да такого, чтоб не завел и не бросил… Да, опыта жизни в подобных местах у гирканца совсем нет.
Таким образом вскоре Сирхан и Соня нашли общий язык. Сирхан освободил девушку. Они развели костер и, ужиная мясом зверька, убитого Соней, принялись толковать о золоте туземцев.
Когда неграм понадобилась белокурая девушка для торжественного жертвоприношения («Значит, я не ошиблась!» – подумала Соня), они предложили работорговцам такую колоссальную сумму в чистом золоте, что несколько отчаянных стигийских голов в конце концов рискнули. Их выбор пал на молодую аквилонку, дочь одного купца, торговавшего в Алкменоне шелковыми тканями. Этот купец шел из Кхитая к себе на родину и решил провернуть еще несколько выгодных сделок, ради чего и задержался на стигийской границе.
Девушка была похищена с такой изощренной ловкостью, которая делала честь профессионализму стигийских работорговцев. Ее выкрали прямо с улицы, вместе с носилками. Рабов, несших носилки, перебили за считаные минуты, девушку завернули в ковер и оглушили ударом по голове. После чего ее преспокойно вынесли из города.
При этом сами стигийцы вынашивали собственные алчные замыслы. Их привлекала возможность подобраться поближе к таинственному идолу – доброму богу Мгонги, который если уж рассердится, то беда! По слухам, божок был вырезан из цельного куска алмаза…
Когда пленница была передана неграм,