Зинка билась в кровь, рассорила Ленку с Пашкой, и Славка спокойненько его забрала себе. Так прошел год, потом второй. А потом…
– Погоди, я что-то запутался. Если она любила Васю, то чего она к этой Ленке полезла?
– Какого Васю! Чего ты несешь? Не было Васи!
– Ну, Колю…
– Да пошел ты!
– Чего вы вечно ругаетесь? Рассказывай дальше.
– Не буду!
– Хорош!
– Не буду!
– Королев! Скажи!
– Пося, отвали!
– Без него обойдемся. Короче, повесилась она.
– Кто, Вася?
– Ну, ты дебил! Какой Вася! Я же говорю – она. Славка.
– И не Славка, а Ленка.
– А Ленка-то от чего?
– От любви.
– Вот чушь! Кто же от любви вешается?
– А от чего вешаются? Когда конфет не дают?
– Ну… за дело.
– Для девчонок это – дело.
– Вот дуры.
– Пося, тебе не понять.
– Чего это мне не понять? Все я понимаю.
– Конечно! У тебя девчонок было… отсюда и до речки.
– Чего вы опять? Королев!
– Уговорили, сейчас я вам все расскажу. А повесилась она в изоляторе. Сначала вены попыталась себе вскрыть, а потом повесилась.
– На чем повесилась?
– Пося, отвали! На собственных трусах повесилась.
– А дальше что?
– Ничего! В землю закопали, надпись написали.
– Не все! Она не успокоилась. Она до сих пор здесь.
– Брехня!
– А почему тогда нас троих положили в эту палату? Должно быть две кровати. Третью еле втиснули. Вера Павловна пройти не может, ругается.
– Чтобы нам скучно не было.
– Королев! Что ты гонишь? В соседнюю палату никого класть нельзя. Эта Ленка как раз там и повесилась. Туда уже третий год никого не кладут. Потому что ночью она обязательно приходит и душит того, кто там спит.
– А! А! Помогите! Я задыхаюсь!
– Пося, сейчас в лоб.
– Ну чего вы прикидываетесь? Здесь всего две палаты. Одна для девчонок, другая для нас. Это ты сюда затесался со своим перегревом. Не класть же тебя к девчонкам?
– Это еще вопрос, кто затесался.
– Ты о чем?
– А кого я видел сегодня на завтраке? Не тебя, скажешь?
– Какое меня? Я в изоляторе уже третий день.
– А по улице, значит, твоя тень бродит?
– Или здесь твоя тень лежит?
– Вы чего?
– Мы-то ничего, а вот ты… Пося…
– Хорош пугать.
– И про покойницу он все знает. Кто повесился, кто не повесился.
– Отстаньте вы! Ничего я не знаю! Сами только что рассказали!
– Мы-то тебя не трогаем. Ты, я смотрю, сам…
– Ребята, ну что вы?.. Куда вы смотрите? Что там? Не молчите, а? Чего вы вдруг? Хотите, я сам схожу в соседнюю палату и докажу, что там никого нет? Они специально сюда третью койку впихнули, чтобы убираться поменьше. Они же здесь хлоркой все промывают, вот и решили сэкономить. Нянечке половину зарплаты платят за одну палату.
– Ага, а неиспользованную хлорку выпивают.
– Королев! Ты-то мне веришь?
– С чего мне тебе верить? Раз Кабан говорит, так оно и есть – засланный ты сюда человечек.
– Ну вот, глядите!
– Копыта убери! А то я тебя ядовитой слюной…
– Шаги! Слышите?
– Показалось.
– Пося, если ты не перестанешь сопли развешивать, все станет слышно.
– Нет там никого.
– Своих не признает.
– Сам ты свой!
– Дам в лоб – станешь своим. И начнешь по коридору шастать, как местный.
– Да пошли вы!
– Ты глянь, обиделся. А может, это за тобой? Шаги-то…
– За тобой! Меня завтра уже выпишут, а тебе еще здесь куковать… Вместе с покойницей.
– Не, у покойницы своя компания есть.
– Какая компания?
– Хорошая компания. Пося энд компани.
– Королев, хорош! Кабан, скажи ему.
– А чего мне говорить? Все правильно. Ты у нас главный по покойникам. К тебе, вон, уже пришли.
– Сейчас мы узнаем, кто к кому пришел.
– Нет, ну вообще – потопал! Храбрый!
– Отвали!
– Как у себя дома. Я же говорил, оттуда он, от покойников.
– Пошел ты!
– Пока только ты у нас пошел.
– Ты чего на него взъелся?
– Надоел. Пока ты не появился, он мне два дня мозг выносил. Сидит, волдыри свои