мальчик.
Поставлю я твои подснежники в стакан —
и коренастые их стебли обрастут
серебряными пузырьками.
Но, видишь ли,
И ты меня разлюбишь.
И, победив себя,
ты будешь говорить со мной надменно,
как будто победил меня.
А я пойду по улице, по улице…
Автограф стихотворения Б. Ахмадулиной «Пятнадцать мальчиков».
О том Беллином приезде у меня осталось очень мало воспоминаний. И мы были не в духе, и в журнале что-то расстроилось, и Белла была сама не своя.
Помню только такой эпизод.
Я забежал к ней в номер гостиницы. Белла сидела на подоконнике, пускала мыльные пузыри. Присев на диван, я наблюдал за ней. На душе было муторно, ненастно. Белла молча подошла к столу, на котором вразброс валялись фотокарточки, выбрала одну из них и надписала: «Боба, милый мой, меня не забывай! Ни за что!»
Я понял, как ей необходимо побыть наедине с собой, и тихо вышел – пусть поплачет, облегчит душу.
На улице смотрю, стоит московский поэт, наш переводчик Владимир Соколов, и тоже грустный.
Судьба оказалась немилостивой к этому отличному русскому поэту. В молодые годы он потерял любимую жену – выбросилась в окно – и с горя пристрастился к бутылке. Жизнь потеряла смысл («Мне тридцать три, я чист, ищу Иуду»), но стихи Володя продолжает писать хорошие.
Мы пошли кушать пирожки.
Владимир Соколов
Володя все недоумевал, почему Белла подвела его. «Ведь договорились встретиться у гостиницы. Я торчу здесь уже битый час…»
Я не стал рассказывать Соколову, чем была занята Ахмадулина…
– Пока я ее ждал, сложилось стихотворение, не ахти какое, но все же, – улыбнулся Володя и записал мне в дар на бумажной салфетке:
Я в Тбилиси, Душети, там,
Где мы, празднуя, пили, пели,
Понял грусть по святым местам,
Что бытует и в нас, как в Белле.
Белла, Бэла! Мы застим свет:
Строим глазки, имеем виды?
Нет! Поплачь со мной как поэт —
Человек смертельной обиды.
Автограф В. Соколова.
Володя протянул мне ту салфетку и тоскливо посмотрел в глаза: «Все мы немного влюблены в Беллу».
Попрощавшись с Соколовым, я вернулся в гостиницу и показал Белле Володин набросок. Она очень удивилась:
– Почему смертельной обиды?!
В следующий раз Белла приехала в Тбилиси с Юрием Нагибиным. Позвонила нам из гостиницы, мол, приходите, да не задерживайтесь.
Немного робея перед маститым прозаиком, – Нагибин представлялся нам пожилым, благополучным, респектабельным, – мы с Эдиком постучались в дверь их номера.
Первые же минуты рассеяли наши опасения. Юрий принял нас запросто, словно давних знакомых, и мы быстро перешли на «ты».
Скажу в скобках. Наш новый редактор за каждым застольем повторял, что Борю можно охарактеризовать словами классика: он был на ты со всеми, с кем пил шампанское, а шампанское он пил со всеми.
Ресторан нашу компанию не устраивал. Решили пойти в хинкальную. Там было людно и шумно.