для человечества
Мы недолго решали, где начнём нашу новую жизнь: на неделе Зоя переехала ко мне в Берёзовую рощу – мы ещё тешили себя тем, что это элитная зелёная зона Воронежа. Несмотря на то, что её уже стеснили многочисленными новостройками, а через поля крест-накрест раскинули скоростные дороги, на которых с первого дня начали регулярно биться автомобили. Чаще всего самые дорогие, у водителей которых было более чем достаточно бабок купить права и беспроблемно менять своё авто после первой же царапины.
– Где фотография твоей Марины? – это были первые слова Зои Витальевны в моей квартире, когда она с некоторым внутренним напрягом преодолела мой коридор, охраняемый тотемной семейной шкурой огромного бурого камчатского медведя.
– Убрал. Вчера.
– И стыдно не было?
Бегунок её чемодана «вжикнул» как пуля у виска: Зоя Витальевна нежно достала портрет своего покойного мужа и бдительно оглядела на предмет возможных повреждений при переезде. Таковые не обнаружились.
– Серёжа! Поставь их рядом.
В таких вопросах лучше с психологами не спорить.
За крылато распахнутым столом нас ждал праздничный ужин, исполненный стараниями вдовца: густое крошево утонувшего в фальшивом майонезе салата «Оливье» и куриные грудки, запечённые с последними остатками попавшего под наши ответные санкции литовского сыра Дваро.
Почему ни слова о спиртном в такую особую минуту? Из советской стройотрядовской жизни я и Зоя Витальевна навсегда усвоили заповедь работать и веселиться по-трезвому.
Когда мы торжественно сели за стол, вдруг раздались, нарастая, знаменитые элегические аккорды шопеновского этюда «Нежность». В старательном исполнении Зоиного японского смартфона. Для меня он в эту торжественную минуту прозвучал почти как свадебный марш Феликса Мендельсона. Кстати, брачующимся россиянам его подарил октябрьский госпереворот. С того времени народ-строитель социализма стал выходить замуж и жениться с помощью государственной регистрации. А в царской России признавалось лишь церковное венчание. Исходя из всего этого, вполне можно рассматривать марш Мендельсона ещёи как богоборческое произведение. По крайней мере, после его создания в 1842 году автор вскоре умер…
– Слушаю тебя, мой золотой мальчик! – вдохновенно проговорила Зоя в микрофон вкрадчивым, поцелуйным голосом. Словно ведущая телепередачи «Спокойной ночи, малыши». Таких интонаций я за ней ещё не знал. – Радость моя ненаглядная скучает по мне?! – в её голосе продолжала нарастать яркая нежность, родственная женственному изяществу шопеновской «Нежности». Она же – «Сад Эдема».
– Где мой портрет, который ты так замечательно нарисовал? Тот, где я похожа на кубик Рубика?.. Он со мной. Нет, деточка, я не потеряла его. Я буду хранить его очень долго…! Ох… Славик хочет, чтобы я никогда-никогда не умирала? И этот чудесный мальчик сегодня же слепит из пластилина для меня таблетки вечной жизни? Ты – мой гений! Твои любимые шоколадные трубочки уже ждут тебя в холодильнике! Только не сердись на своих родителей, что они не дают тебе смотреть мультфильмы после двенадцати ночи! Потом дашь телефон маме, я популярно объясню ей, какой