а в Шерамуре, как приходилось слышать – это вообще полные отморозки. Подвергать уголовному суду их нельзя, поскольку их защищают древние права и вольности университетские. Церковному тоже, поскольку они в основном – будущие духовные лица, а церковные судьи кто? – те же бывшие школяры. Однако по сведениям, полученным от отца Батискафа, в Мове-сюр-Орер не было университета. Так что оставалось надеяться, что это все же наемники и их можно вразумлять – без перспективы угодить за это на виселицу.
Гверн оттянул на себя двоих нападавших и довольно успешно ломал их сопротивление. Двое еще не оставили в покое охранников. А пятый, сволочь такая, отошел, швырнул меч в ножны и извлек из-под плаща арбалет. Ну не свинство ли? Мало того, что он пользуется тем же оружием, что и я, так еще и целится в моего мужа! Хорошо, что арбалет у него не был заряжен, а пока он возился, я успела задрать сарафан, выхватить из-за голенища метательный нож из малого набора и швырнуть его в спину мерзавцу. А затем, прихватив свой арбалет, перескочила из седла на постамент статуи, чтобы прицелиться без помех. И вовремя – Гверн успел уложить одного из своих противников, и остальные наемники, оставив в покое выдохшихся охранников, обратили свои клинки против него.
Луна окончательно выбралась из-за туч, и это помогало целиться. Я могла бы перестрелять всех противников Гверна, однако вряд ли он простил бы мне столь грубое вмешательство в его приватную жизнь. Вот подстрелю одного, а с остальными пусть сам справляется.
Но нападавшие как-то слишком нервно среагировали, когда болт свалил их сотоварища. Притом что они совсем не обратили внимания на гибель предыдущего от кинжала. Обернувшись в мою сторону, они загомонили, указывая то ли на меня, то ли на статую. Слов я не понимала – все-таки с шерамурским жаргоном у меня проблемы. Мне показалось, что они выкрикнули что-то вроде «Квитанция!» или «Дистанция!» и поспешили скрыться в близлежащем переулке. Одного пришлось волочь – Гверн успел его подранить. Странно, при их профессии люди обычно не так пугливы. Или в этом городе стрельба с постамента данной статуи считается верхом крутизны?
Постамент пришлось покинуть. Нужно было ловить лошадей, да и забрать кинжал из спины убиенного не помешало бы. Телохранители спасенного тем временем, не опускали оружия, явно не испытывая доверия к спасителям. Я бы на их месте поступила точно так же. Сам же спасенный – мужчина средних лет, упитанный, чисто выбритый, в приличной, но слишком уж неброской для родины элегантности одежде – кинжалом размахивать перестал и осведомился:
– Могу я узнать, кому обязан честью и жизнью?
– Жизнью вы обязаны своим родителям, а честью – только себе, – отвечал Гверн. Иногда он бывает редкостным занудой. – Если же вы сударь, желаете спросить, кто мы, то узнайте – мы чужестранцы, только сегодня прибывшие в этот город и заблудившиеся во мраке ночи.
– И, благодаря вам, ночь воссияла светом.
Должно быть, он имел в виду, что луна светила. Кроме того, я поняла, что именно зацепило меня в речи