холост по-прежнему и совсем не так счастлив, как хотелось бы его близким, поэтому его товарищ и соратник Михаил Семенович Корсаков решил познакомить своего друга и перспективного жениха со своей сестрой Верой. Не исключено, что слухи об этом докатились и до семьи Зариных-Ельчаниновых… В общем, так или иначе, Невельской все-таки снова встретился со своей суженой, сделал повторное предложение и… все закончилось свадьбой, породившей столько слухов.
Другу Михаилу Корсакову Невельской отписал: «Милый и любезный друг Миша, приготовься – я счастлив, я готов на подвиг для Отчизны. Не один – со мною решилась ехать и услаждать мое заточение и разделять труды на благо Отечества мой милый, несравненный, давно мною любимый всем существом человек – Екатерина Ивановна Ельчанинова – моя Катенька. Ты спросишь, как это случилось. Очень просто. Я приехал в Иркутск, увидел ее и не мог более уже противостоять тому беспредельному и глубокому чувству… Пусть говорят, что хотят, но я решительно не мог быть один. Я любил, люблю ее – этого ангела».
Было ли это чувство взаимным? Вопрос открытый. Возможно, на первых порах Екатерина только позволила себя любить. Любовь же, настоящая, несомненная, пришла к ней потом. Наверняка пришла.
Сначала весь Иркутск потрясла эта свадьба, а потом еще более невероятное известие: Катенька решила отправиться с мужем к месту его службы. Такого поступка от нее не ожидал никто. Однако первый биограф Невельского, Александр Карлович Сиденснер, сам в молодости знавший супругов, высказал мысль, что Екатерина Ивановна находилась под влиянием проживавших в Иркутске семей декабристов.
Но вот что написала сама Катя своему смоленскому дяде Н.М. Ельчанинову после трехнедельного замужества: «Более и более я привязываюсь к моему милому мужу и со всяким днем открываю в нем какое-нибудь особенное качество; он так внимателен, так любит меня, что не только я, даже все окружающие меня тронуты этим…»
Однако юная супруга, хотя и делала вид, что «ей не страшен серый волк», но все-таки в письме к смоленскому дядюшке проговорилась: «…Я боюсь за свои силы во время путешествия, нам надо сделать 5000 верст – 1000 верхом, а остальное – по воде. К счастью, я не трусиха и храбрая амазонка. Но все же, я думаю, мне не избежать самой ужасной усталости. Но, впрочем, я не одна буду переносить это. Мой друг будет со мной и будет поддерживать меня»
К предстоящей нелегкой дороге супруги приготовили специфический багаж: теплые меховые сапоги, теплые костюмы для верховой езды, разные защитные маски, сетки от комариного гнуса, тысячи мелочей, необходимых молодой женщине в дороге, а также книги на французском и других языках и даже ноты, поскольку Екатерина слыла талантливой музыкантшей.
«Амазонка» в пути
Но вот позади осталась иркутская застава, а впереди была дорога на Качугу. Последние объятия и поцелуи родных, друзей, и молодые остаются в обществе служанки Авдотьи и вестового, постоянно сопровождавшего Невельского во всех его разъездах.