Ваньку Зарецкого это не очень волновало, так как по его подложным документам он имел право беспрепятственного передвижения.
Обосновавшись на новом месте, Цыган стал обдумывать план дальнейших действий, но мысли снова и снова возвращались к Анастасии. Он все больше убеждался, что чувства к девушке у него самые что ни есть настоящие.
От прежнего хозяина дома Ванька узнал нехитрую историю деревни последних месяцев. О том, где находится церковь, и что священник голодает, о юродивом парне и бабке, живущих на окраине, которых недавно забирало НКВД за обнаруженные в их домике вещи, украденные у ленинградской оперной знаменитости. Цыган догадался, что прямым образом связан с этой историей, так как деревенские жители, видимо, подобрали выброшенные им вещи Христофорова. Чтобы хоть как отвлечься от мыслей об Анастасии, Ванька решил посмотреть на странную парочку и отправился в церковь.
Служба подходила к концу. Единственным мужчиной среди верующих был лет двадцати пяти парень, бормотавший что-то себе под нос вне общего ритма службы. В церковке горели пара свечек у образов да несколько лампад.
Странный парень, перестав бормотать обратил внимание на незнакомого мужчину и негромко, почти шепотом произнес:
– Ты, божий человек, хотя и не крестишься в церкви.
– Да мне незападло, – улыбнулся Ванька, трижды осенив себя крестным знамением – православный все же.
– Вы новый человек в нашей церкви, – приблизилась пожилая женщина.
– Переехал в деревню и решил осмотреться, – кивнул ей Иван.
– Вот и хорошо, что с церкви начали знакомство, – приветливо сказал, подходя к ним, священник.
– А как вас величать? – поинтересовалась старушка.
– Иван.
– Отец Амвросий, Николай, а я баба Фрося, – представила всех старая женщина.
– Пойдем с нами чай пить, – неожиданно пригласил Николка.
В церковном флигельке из трех небольших комнат было так же бедно, как в церкви. Единственное, что бросилось в глаза Ивану, это чистота да многочисленные иконы. Баба Фрося завела самовар, поставила на стол блюдце с черными сухарями и небольшую розетку с вареньем из крыжовника. Затем спросила у Цыгана, наливая ему чай на малиновом корне:
– Вы беженец будете?
– Да в каком-то роде, – вспомнил Ванька про Нецецкого.
– А родители ваши… – продолжала интересоваться бабушка.
– Я сирота, – быстро ответил, не дожидаясь окончания ее вопроса, Ванька.
– И я сиротка, – подал голос Николка.
Постепенно они разговорились. Иван узнал о судьбе Николки с момента гибели его родителей до недавнего происшествия в Зоологическом саду. Неожиданно для себя он также разоткровенничался, поведав о своем нелегком детстве и скитаниях по государственным учреждениям для малолетних преступников. О взрослой части жизни, конечно, промолчал, а его тактичные собеседники не спросили.
– Кем и где трудитесь? – поинтересовался только отец Амвросий, и Иван показал