что готовы вот так выпроводить до своего удела, даже не попрощавшись? Ай да храбрец московский князь, не стал дослушивать соперника, поспешил отправить восвояси! Разве ж это суд?
И только когда возок, несколько раз повернув, обогнув горы строительного мусора, сложенные бревна, камни, чьи-то дворы, вдруг въехал в открытые ворота и остановился возле незнакомого крыльца, Михаил Александрович очнулся от своих мыслей. Оглянувшись, он увидел, что ворота спешно закрыли и даже заложили огромным бревном. Рядом настороже встали двое дюжих молодцев.
– Куда это вы меня привезли? – вопрос был к подскочившему и согнувшемуся в подобострастном поклоне человеку.
Тот, не до конца выпрямившись, развел руками:
– Велено здесь содержать… Проходи в покои, князь Михаил Александрович…
У тверского князя глаза полезли на лоб, он силился собрать разбегающиеся в разные стороны мысли и не мог. Его привезли на этот двор явно одного. Что это значит?
– Где мои люди? Где это я?
– Где твои люди, про то мне не сказано, а ты на дворе боярина Гаврилы Кошки.
– Ты, что ли, боярин-то? – насмешливо оглядев все так же почтительно кланявшегося человека.
– Нет, что ты! – почти испуганно замахал руками тот. – Я дьяк его Петр Кривой. А самого боярина нетути, уехал. Тебя сказано тут держать, никуда не выпуская, а все, что скажешь, выполнять и доставлять немедля.
И снова дивился Михаил Александрович. Его увезли вдруг, когда слишком насмешливо стал разговаривать с великим князем, этим мальчишкой на престоле. Но на дворе боярина все готово и люди предупреждены, стало быть, заранее знали, что сюда привезут? Этот Митька глупей, чем он думал. Ладно, нынче переночует, где есть, а завтра потребует себе митрополита и напомнит о грамоте с обещанием свободы.
– Ну, веди меня в свои хоромы.
Дьяк, все так же согнувшись, показал рукой:
– Добро пожаловать, князь.
И только тут до Михаила Александровича дошло, почему столь подобострастен этот человек, он не зря прозван Кривым! Один бок бедолаги явно тянуло книзу.
Хоромы были приготовлены недурные, и ужин подали тоже хороший. Янтарная севрюжина оплывала жирком, стерляжья уха аппетитно дымилась в чашке, красовались пироги с белорыбицей и брусникой, стоял жбанчик со ставленым медом… Но есть пришлось одному.
Князь вдруг показал дьяку на стол:
– Откель все это, если хозяев дома нет? Или им пришлось спешно ноги уносить, меня увидев?
Тот усмехнулся:
– Зря не веришь, Михаил Александрович, для тебя все готовлено. Стряпуха у нас хороша, а без дела застоялась, вот и расстаралась, узнав, что будет кому пробовать. Ты ешь, все вкусно и с душой.
«И с ядом?» – хотел было спросить князь, но сдержался. Не думалось, что могут и под замок посадить, не только жизни лишить. Решил отдохнуть, утро вечера мудренее, завтра он себя еще покажет!
Но увидеться с митрополитом на следующий день Михаилу Александровичу не пришлось, тот спешно уехал в Радонеж.