живет на Палатине, менее чем в броске копья от императорского дворца, где теперь поселился Сеян, словно член императорской семьи. Каждую минуту мы будем под надзором преторианцев и придворных Тиберия. В Риме грядет что-то страшное, и чтобы выжить, мы должны быть проницательными и бдительными, как прабабушка Ливия. Будьте готовы ко всему. Нам предстоит войти в волчье логово.
Глава 5. Дом Антонии
Дом Антонии разительно отличался от виллы Ливии. Если прабабка, постоянно принимая у себя важных посетителей, сама держалась в отдалении от всего и вся, как и подобает вдове императора, то Антония вела открытую, бурную жизнь. В ее жилище было шумно и тесно от самых разных людей.
Родилась Антония в Афинах и, помимо римского дома, имела виллы и там, и в Египте, а потому хорошо была знакома с восточными нравами и обычаями. Она совсем не боялась сомнительной репутации вдовы, у которой часто бывают гости мужского пола. Как ни странно, но никакие слухи о ней не ходили, что для меня осталось загадкой. Должно быть, слишком сильной и свободной была эта женщина, чтобы держаться в тесных рамках римской благочинности.
Мы никогда не были одни в доме. Кроме нас, у Антонии гостило много других людей. Кое-кто из них жил у нее на протяжении месяцев и даже лет. Трудно представить, во что ей обходилось это гостеприимство. Впрочем, благодаря происхождению у нашей бабушки было столько денег, что при желании она могла бы купить себе целую империю.
Среди тех, кто относился к постоянным обитателям дома Антонии, мы, дети Германика, завели несколько друзей, с которыми затем не расставались уже всю жизнь – нашу или, по крайней мере, их. Пожалуй, самым значимым из всех был Юлий Агриппа, внук Ирода, царя Иудеи. Восточный монарх отдал внука на воспитание Антонии. Агриппа казался необыкновенным и загадочным, но при этом был дружелюбен и бесконечно интересен. Кроме Юлия, жил там еще молодой принц Антиох Коммагенский, который казался старше своих лет из-за странного угловатого лица и оливковой кожи. А еще Птолемей – тот самый царь Мавретании, ставший на сторону Рима в войне против Такфарината в Африке, где наш брат Нерон получил свои боевые шрамы.
Новые друзья были как нельзя кстати. После кончины Ливии и особенно после ее похорон мы все жили в непреходящей тревоге. Напряжение с каждым днем только нарастало. Прежде чем открыть рот, мы вглядывались в темные углы, ожидая обнаружить там Сеяна. Хуже всех, конечно же, приходилось Калигуле. Хотя в свои восемнадцать лет он все еще носил детскую буллу, а Нерон и Друз опережали его на лестнице власти, именно Калигуле грозила наибольшая опасность после его дерзкой речи на погребальной церемонии и стычки с префектом, и именно ему следовало быть самым осторожным. Окружающие видели того Гая Калигулу, каким он хотел казаться, – невозмутимого и уверенного. Я одна видела его ночами, когда паника брала верх и сон бежал от него, как летучие мыши от внезапной вспышки света. Но постепенно, под влиянием Антонии и разномастных чужеземцев, которых она привечала, мир начал меняться.
В доме постоянно бывали посетители из Александрии и более отдаленных