Николай Зорин

Человек, которого я убил


Скачать книгу

никакой борьбы. Он стоял и не верил, что я смогу выстрелить. Я тоже не верил…

      – Борьба началась давно, – перебил адвокат, – задолго до этого. Стоит только слегка напрячь память, и все встанет на свои места. Вспомните – коридор, длинный, белый и страшный.

      Коридор… Да, я помню. Запах отчаяния оглушает меня. Голос адвоката расплывается, слабеет, остается где-то позади. Я в коридоре один. Ноги подкашиваются, не желают идти туда, куда идти невозможно. Пытаюсь сбежать, ухватиться за голос адвоката, но ничего не получается. Скольжу по коридору, меня уносит вперед, к страшной цели. Вот сейчас доскольжу и узнаю правду. Я не хочу ее знать! Надрывно, захлебываясь, словно от рыданий, стучат часы. Мне их не видно, но помню: часы были, часы несли нечто важное, часы приближали к… Нет, не надо! Я не хочу вспоминать!

      – Не хотите – не надо. – Голос Семена Александровича, моего милейшего адвоката, возвращает в реальность. – Но уж поверьте, он был там, он виноват в том, что тогда произошло.

      Перевожу дыхание – господи, как же мне плохо!

      – Ладно, на сегодня достаточно. Отдыхайте.

      Беляев прощается и уходит. Меня уводят в камеру. Можно спокойно жить. До утра.

      В моей камере всегда одинаково тусклый свет, тишина, изредка нарушаемая приходом охранника, застоявшийся воздух, которым с непривычки и дышать невозможно, и полное отсутствие событий. Никаких визитов родственников, никаких писем извне – с «того света», как я это называю. Со временем я и к этому привык. Настолько, что не хочу теперь никаких изменений.

      А первое время, конечно, скучал, требовал свиданий. Но и охранник, и следователь, и даже мой адвокат – все смотрели на меня как на неразумного ребенка, который просит невозможного. Теперь мне больше ничего не надо, я полюбил свою клетку, сжился с существованием в тюрьме, мне совсем не плохо в надежной утробе камеры. Я забыл обо всех, кого оставил в том, внешнем, мире, разучился любить все то, что было когда-то так дорого. И даже мое преступление перестало мучить, лицо человека, которого я убил, не являлось больше в кошмарах. После допросов и бесед с адвокатом, вернувшись к себе, впадаю в какую-то сладкую дрему… Но неизменно наступает утро. И снова следователь со своими «где, когда, почему?», и снова экскурсы в мою невиновность с проводником-адвокатом.

      Однажды я спросил, кто его нанял, чтобы меня защищать. Беляев рассмеялся потусторонним смехом и ответил:

      – Одно из главных условий нанимателя – это тайна. В ваших интересах не знать, на кого я работаю. – И тут же перевел разговор на другое:

      – Вот вы считаете, Максим, что ваша жертва – действительно жертва, невинно пострадавший, и не желаете сойти с этой точки, а между тем… – И бросил меня в новое мучительное воспоминание.

      Я шел по улице летним днем, нес в руке букет колокольчиков. Свидание было назначено в парке, на третьей скамейке от центрального входа, где слышна только флейта (по мере приближения к оркестру к ней прибавляются все новые и новые инструменты). Улица была прямо-таки наводнена магазинами. Мое отражение