вызов, а каким-то иным образом, было бы необоснованным оптимизмом – отсюда и неустанные попытки Геринга сохранить мир. Однако куда больше меня тревожило отношение России. Хотя я и считал, что при всей своей относительной неподготовленности люфтваффе и вермахт смогут доказать свое превосходство над польскими войсками, военная мощь России была слишком велика, чтобы они могли с ней тягаться. Это меня очень тревожило. Однако, когда в конце своего выступления Гитлер проинформировал нас о нейтралитете России и о том, что с ней заключен пакт о взаимном ненападении, у меня словно гора с плеч свалилась.
Вечером после совещания я вылетел обратно в Берлин, погруженный в тягостные раздумья. В памяти опять ожили воспоминания о днях, предшествовавших началу Первой мировой войны, когда я ощущал такую же неуверенность и напряжение, хотя в то время лично на мне не лежало тяжелое бремя ответственности.
Для нас, представителей люфтваффе, война означала боевые действия в воздухе. Однако, за исключением отдельных летчиков, воевавших в Испании, у нас не было практического боевого опыта. Исходя из накопленных нами знаний мы разработали наши собственные принципы воздушной войны и соответствующие им правила стратегии и тактики, которые вошли в нашу плоть и кровь. Однако никаких международных правил и рекомендаций, касающихся воздушной войны, не существовало. Попытка Гитлера полностью запретить боевые действия в воздушном пространстве была отвергнута на международных конференциях, как и его предложение применять ВВС исключительно в военных целях. Тем не менее, во внутренних уставах и инструкциях наших ВВС – а я как начальник главного штаба сыграл немаловажную роль в их разработке – содержались моральные принципы, необходимость соблюдения которых диктовала нам совесть. В соответствии с этими принципами ВВС должны были атаковать только сугубо военные цели (список объектов, подпадающих под это определение, был существенно расширен лишь после начала тотальной войны), в то время как атаки незащищенных городов и гражданских лиц были запрещены.
Мы исходили из того, что ВВС будут использоваться для оказания поддержки сухопутным войскам, а также для осуществления внезапных для противника высадок десанта или отдельных парашютистов. Серьезные споры с главнокомандующим группы армий «Север» фон Боком закончились. Будучи сам в прошлом армейским офицером, я слишком хорошо понимал проблемы и потребности сухопутных войск, чтобы в ходе коротких бесед не прийти к согласию с ним. Я не был подчинен фон Боку, но добровольно признал его старшинство во всех вопросах, связанных с тактикой наземных боевых действий. Если мы расходились во мнениях, а такое неизбежно случалось время от времени в ходе всех кампаний (мы тесно сотрудничали с фон Боком в боевых действиях против западных держав и России), благодаря нашему обоюдному стремлению принять наилучшее для той или иной ситуации решение нам было достаточно сказать друг другу буквально несколько слов по телефону, чтобы снять проблему.