жены. Стол вахтера общежития стал местом необыкновенно страстного притяжения, вернее не сам стол, многоярусная полка-шкафчик с узкими ячейками. Над каждой ячейкой красовалась буква алфавита, что означало: здесь лежит вся корреспонденция для обитателей общежития, чья фамилия начиналась на эту самую букву.
За неделю Маша узнала, в каких комнатах живут соседи на одну с ней букву. Через две недели безуспешных ожиданий, она была уже знакома со всеми. Отсутствие весточки от супруга объясняла разными способами. То ей казалось, что кто-то неправильно прочитал адрес на конверте и ошибочно взял письмо себе. Тогда с удивительной настойчивостью, обходила комнаты и, не успев задать вопрос, тут же получала в ответ пожимание плечами и отрицательный поворот головы.
В конце второй недели женщина набралась храбрости, отпросилась на часок с работы и направилась в военкомат. В здание ее не пропустили те самые солдатики-охранники, которых видела во время проводов около калитки. Она плача уговаривала, разрешить ей встретиться с главным начальником для выяснения месторасположения мужа. Видимо, солдаты уже сталкивались с подобными проявлениями родственников, поэтому стояли «на смерть» и не пропускали докучливую, нервную женщину. На все ее выпады отвечали односложно: «Не положено. Ждите дома». Так и не добившись результатов от посещения учреждения, волей которого у нее был отнят близкий человек, поплелась опять на работу.
Согласно договоренности с Сашей, Маша не могла поинтересоваться о судьбе мужа ни у друзей в Приморске, ни у его родителей, ни у своих. Он должен был сам оповестить о своем месте службы. Ослушаться – значило подвести мужа и навлечь на свою голову громы и молнии. Время шло, однако никаких известий. Маша металась в полном непонимании, что с этим делать. Когда отчаяние достигло максимальной точки «кипения», субботним днем в дверь комнаты осторожно постучали. Нехотя шаркая шлепанцами, заспанная Мария открыла дверь. Перед ней, широко улыбаясь всеми золотыми коронками, стояла вахтерша тетя Зина. Руками она прижимала к своему яйцевидному животу конверт:
– Машка, только принесли. Я не усидела. Ольгу оставила на своем месте, а сама к тебе.
Женщина, спросонья не понимая о чем говорит вахтерша, тупо смотрела ей в лицо. Только, когда та протянула конверт, обсыпанный всевозможными штампами и печатями, остатки сна моментально слетели. Она выхватила письмо и, почему-то, в голос заревела. Тетя Зина, не ожидавшая подобной реакции, тоже зашмыгала носом. Маша, бросив дверь открытой, забыв пригласить к себе добрую женщину, начала нервно вскрывать долгожданное письмо. Из разодранного конверта достала сложенный вдвое листок бумаги, исписанный мелким непонятным Сашкиным почерком.
Пока молодая женщина жадно читала весточку от мужа, тетя Зина осторожно, чтобы не мешать, вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Пробежав текст, раз, другой, третий, Мария подняла светящиеся счастьем глаза. От нахлынувших чувств, она не могла вымолвить ни слова.
– Это . . . Маша