площади Унигарта, нельзя было назвать никак иначе. Широкая лестница в восемьдесят ступенек, толстые колонны асханского мрамора, специально привезённого с далёких островов, окна в три этажа, скульптуры в нишах – внешняя отделка производила впечатление, а великолепие внутреннего убранства поражало воображение простых кардонийцев. Штучный паркет, резная мебель из редких пород дерева, картины в золочёных рамах, главную из которых – «Подписание договора Конфедерации» – создал знаменитый на весь Герметикон Эмиль Рафал.
Здание задумывалось как дворец, строилось как дворец, и стало им – Дворцом Конфедерации, символом единства и мощи Кардонии, символом мира. Символом того, чего больше нет.
Половинки Конфедерации вели меж собой беспощадную войну, но на названии Дворца это никак не отразилось. Более того, Винчер Дагомаро, консул Ушера, официально заявил, что обязательно возродит Конфедерацию, которую предали приотские заговорщики, и после войны всё пойдёт по-прежнему. Впрочем, в Линегарте не уставали повторять, что именно ушерские агрессоры похоронили единство Кардонии.
– Бои на севере почти не ведутся, мелкие стычки не в счёт, – произнёс адмирал Даркадо, ведя указкой по висящей на стене карте. – Наступать там практически невозможно, землеройки об этом знают и не беспокоятся.
– А жаль, – вздохнул Дагомаро.
– Против географии не пойдёшь, – усмехнулся Тиурмачин.
Захватив сферопорт, ушерцы переписали предназначение основных зданий: Совет Унигартских Общин был занят штабом адмирала Даркадо, а во Дворце Конфедерации разместилась канцелярия консула, и именно в его кабинете проходило неофициальное совещание: Винчер Дагомаро и командующий эрсийским контингентом маршал Гектор Тиурмачин внимательно слушали начальника ушерского Генштаба.
– За два месяца наступления мы взяли под контроль большую часть левобережной Приоты и все порты Банира, кроме Убинура. Море наше полностью, воздух – в основном. Мы уничтожили ударную группировку землероек, их армия дезориентирована и панически отступает.
– Им удалось остановить наше наступление, – заметил Дагомаро.
– Любое наступление рано или поздно останавливается, – поддержал коллегу маршал. – Наше – не исключение. И нужно смириться с тем, что оно закончилось.
– Я бы предпочел, чтобы оно закончилось в Линегарте.
– Мы дойдем до Линегарта, – пообещал Даркадо. – Но войскам нужна передышка.
– И перегруппировка, – добавил Тиурмачин. – Определим главное направление, сформируем кулак и врежем землеройкам ещё раз.
Даже сейчас, во время войны, старый маршал нечасто появлялся на людях в мундире, отдавая предпочтение цивильному костюму старомодного покроя. Твёрдый воротник сорочки, впивающийся в старческую кожу, строгий галстук, булавка с крупным камнем, бежевая ткань в тончайшую коричневую полоску – в штатском Тиурмачин походил на банкира или промышленника, но только походил: Гектор был военным до мозга костей.
– Сколько времени нужно?
– Месяц,