и просто делаю вид, что все услышал, хотя теперь я просто не знаю, как их зовут. Впрочем, плевать. В процессе определимся.
Я удивительно давно – для молодого коммерческого директора из второго по величине города страны, – не тусовался в ночных клубах. Постоянно есть какие-то другие варианты отдыха – загородные поездки, велопрогулки, поездки за границу, к морю, лыжи, даже скейтборд как-то пару раз, – но все реже с годами они связаны с возможностью потанцевать, подышать атмосферой клуба и как следует убраться под эту марку алкоголем и прочими веществами. Даже пьянки стали какими-то более формальными и сдержанными. Но я не могу отказаться от возможности накатить как следует с боссом и его состоятельными, как на подбор, дружками в сауне с проститутками или на яхте в пользу простого, незамысловатого отдыха со старыми друзьями. Чертов бизнес-этикет делает человека рабом его же достижений.
– Что-то ты какой-то потерянный, Эдик, – замечает Миха, когда мы с ним оставляем ту сладкую парочку в заранее снятой ложе с кожаными диванами и массивным овальным столом и отходим в туалет, по дороге решая заглянуть в бар и вкинуть подготовительную порцию зелья.
– Я выпал из тусовки, – развожу руками. – Как-то слишком остепенился.
– Уже не торт, – смеется Миха и хлопает меня по плечу.
– Да. Ни торт, ни хлеб. Ни то ни се, короче.
– Ну, ты не дрейфь. Раскочегаримся. Я сам-то, как думаешь? Тоже все в работе – одному жопу лизни, у другого жену за него трахни, третьему принеси-подай. Так и живем.
– Не говори.
Делаем заказ – по стопке «абсолюта».
– За то, чтоб почаще вырывались из этого говна.
– Единогласно, – подтверждаю михин тост.
Сделав по стопочке, выдвигаемся к уборной.
– Что-то я отвлекся – а кем твой прятель-то? – спрашиваю Миху.
– Газпромовец, – пожав плечами, отвечает Миха. – На вид – простой парень, а по факту – еще та акула. Я-то его знаю, как облупленного. Как-то на переговорах закусились, потом разговорились, вот до сих пор общаемся. Но вообще – если будут какие терки, ты с ним поаккуратнее. Еще тот тип. Временами общается со знакомыми путинского окружения, с Ротенбергом лично знаком.
– Я уже давно ни с кем не трусь.
– И яйца в штанах жать перестали? – гогот Михи заставляет расступиться всех, кто стоял около входа в один из туалетов.
Я смеюсь в унисон. Как же приятно иной раз поговорить с человеком без слащавых фильтров безусловного формального уважения. Знать, что можешь высказать что угодно в какой угодно форме, и будешь понят на все сто. Это один из самых важных, бесценных моментов в дружбе. Мужской дружбе, разумеется.
По дороге из туалета Миха внезапно останавливается.
– О, какие люди! – Миха раскрывает объятья, но девушка лет двадцати пяти в розовом коротком платье не спешит в них падать.
– О, никакой человек, – усмехается она и отпивает из фужера для мартини какую-то мутную дрянь под цвет ее платья.
– Это