тяжелые доспехи, которые оберегали меня от мучительной боли существования. Только здесь, на бумаге, я мог быть собой. Именно тогда я понял, что внутри я всё тот же ранимый человек, который продолжает искать свет среди кромешной тьмы. Игра в творца отвлекала меня от того, кем я был на самом деле. Говорят, обиженный ребенок может вырасти тираном – это про меня. Непонятый, усталый, замученный пустотой, я стремился найти единомышленников. Но по иронии судьбы я был слишком искалечен, чтобы дать им что-то.
Что я могу предложить людям? Осколки себя, которые вопьются в их души? Я человек, или, может, я лишь раненое животное, которое блуждает по урбанистическим джунглям в поисках родного прайда. Я не понимал слово «семья», оно было для меня чем-то далеким, но я мечтал обрести ее.
Жизнь проверяла меня на прочность, не объясняя, зачем. Я болтался между потолком и табуретом, исполняя медленный танец с петлей на шее. Словно герой дешевого романа, в котором конец наступит тогда, когда всем надоест читать.
Всё как в песне:
Если бы можно было остановить мгновение, я бы не мучался, как кретин Фауст.
Замер бы навсегда у любимой под мышкой, я не верю, что познаю большее счастье.
Достойно выполняй функции, которые уже принял, с движением в никуда смирись, по возможности смейся, тебя никто не поймет, замри и умри…1
Всё, чего мне хотелось, – покинуть стены своей квартиры и отправиться в долгий путь, в котором найду себя и обрету счастье. Туда, где мне не надо будет жалеть себя любимого и говорить о том, что все вокруг плохие, а я один хороший. Нет, это не правда, и все мы это понимаем.
Я лег и попытался заснуть.
3
Ночь накрывала спящий город. Огни в окнах гасли один за другим, пока дома не превратились в силуэты темных глыб.
Я лежал в постели, размышляя о смысле жизни, одновременно ощущая комфорт, словно младенец в колыбели.
Поначалу мысли и чувства были адекватны и спокойны. Я понимал, что конец неизбежен и рано или поздно я, как и все, уйду в небытие. Но вдруг внутри так резко и дико проснулось желание жить! Не так, как большая часть знакомых, – от работы до дома и отпуска где-нибудь во Вьетнаме раз в год, может, два. Было страшно представить: обгоревшее лицо, витающие повсюду фальшивые улыбки местных, предлагающих любые услуги: от массажа до полуженщины с сюрпризом ниже живота. А потом, приобретя широкоформатный телевизор, я бы забыл, что отпуск мне вообще нужен, и жил бы, словно, кроме моей квартиры, ничего не существует.
Это уже за гранью фантастики, но, как мы знаем, фантастика нередко близка с правдой.
Перегрузившись экзистенциальными мыслями, я почувствовал, как веки тяжелеют и меня медленно уносит в мир Морфея.
Обычно, погружаясь в сон, я вижу что-то вроде помех в телевизоре. Это называется «белый шум», который начинается, как последняя программа закончится. Но в тот раз что-то пошло не так.
Когда