минут, убедив капитана, что он сводный брат проштрафившейся девицы и выслушав небольшую лекцию на тему воспитания трудных подростков, Глеб был допущен к «обезьяннику», в котором скучала компания юных идиотов, ожидающих своих разгневанных родителей.
– Леденёва, на выход! – скомандовал капитан и звякнул ключами в замке, распахивая решётчатую дверь.
Виновница торжества в заляпанных грязью джинсах и чёрном балахоне с каким-то жутким рисунком на груди с гордо поднятой головой вышла в коридор. На голове этой красовались синие, зелёные и кислотно-розовые пряди, пухлые губы, покрытые чёрной помадой, демонстративно чавкали жвачкой, глаза казались пронзительно голубыми на фоне жирных чёрных линий, окаймлявших веки.
– А ты чего здесь делаешь, Склифосовский? – приподняла Зойка подведённую карандашом бровь.
– Тебя из застенка вызволяю. Прошу домой, Зоя Алексеевна, карета подана, – еле сдерживая кипящую внутри злость, Глеб склонился в издевательском поклоне и повёл рукой в сторону выхода. Девица фыркнула и пошла по коридору, нахально раскачивая бедрами.
Ей навстречу вскочил со скамейки встревоженный отец и стиснул дочь в объятиях.
– Девочка моя, Зоенька, – шептал он, чуть не плача. Глеб от этой сцены только сжал кулаки.
– Пойдёмте Алексей Иванович, Зоя, нас такси уже ждёт.
Девица шла впереди всем своим видом излучая самоуверенность и нахальство, а также полное отсутствие раскаяния. В такси Глеб первым усадил разволновавшегося профессора. Пока тот устраивался в кресле рядом с водителем, Зойка стрельнула в Глеба острым взглядом и сказала:
– Эй, Склифосовский, дай прикурить!
– Я тебе сейчас ремня дам, а не прикурить! – процедил сквозь сжатые зубы Глеб.
– Ой, уже испугалась! – Зойка фыркнула и уселась на заднее сиденье. Глеб сел рядом.
Пока такси выруливало на проезжую часть, Алексей Иванович повернулся к вызволенному из неволи чаду и залепетал хриплым от пережитых эмоций голосом:
– Ну, как же так, Зая? Ведь ты же умная девочка. Ты не можешь не понимать, что это опасно, очень опасно. Что на тебя нашло, можешь мне объяснить?
Девчонка только открыла рот, чтобы сказать очередную колкость, но Глеб молча показал ей угрожающе сжатый кулак, предусмотрительно пряча его от глаз профессора. И она промолчала, демонстративно отвернувшись к окну.
– Алексей Иванович, всё хорошо, все живы и здоровы, – успокоил шефа Глеб. – Давайте теперь до дома доедем, а там поговорим.
Когда подъехали к дому, Леденёв был бледен, как смерть, и тяжело дышал. С трудом выбравшись из машины, он остановился возле подъезда и стал распускать узел галстука, мешавший дышать полной грудью. Зойка пулей пролетела мимо и понеслась домой.
– Вам нехорошо? – встревожился Глеб.
– Да что-то голова болит и дышать трудно, – пожаловался профессор.
Глеб, бережно поддерживая Старика под локоть, помог ему подняться на третий этаж, останавливаясь