да и возраста, наверное… Дэн просто из тех, кто медленно взрослеет… И всё же, почему-то жаль, что он ни разу не сказал ей о своей любви по собственной инициативе, по-настоящему волнуясь, с трепыхающимся, рвущимся из груди сердцем… В сознании снова непрошено возник срывающийся голос Ильи:
– Я люблю тебя…
Так, что за дурацкие мысли! Сколько можно думать об этом? Всё это ерунда! Её это не должно касаться. Илья не маленький, сам справится. У него это скоро пройдёт. Вот если бы речь шла о Дэне, стоило бы волноваться, а Илья устойчивый, сильный… Эта мысль неожиданно её раздосадовала. Почему она думает так о Дэне, словно он в чём-то хуже Ильи? Что это ещё за сравнения! Хватит думать! Так можно додуматься неизвестно до чего. Всё утрясётся само собой… Наверное…
Осень. Глубокая, промозглая. С дождями и грязью, с холодными ветрами, безжалостно рвущими последние жухлые листья с деревьев, дующими в окна и завывающими, словно неприкаянные призраки, в трубах. Тепло мимолётного бабьего лета давно забылось, словно его и не было вовсе, багрец и золото парков утонули в глубоких мутных лужах, яркий солнечный свет заслонили плотные тяжёлые тучи, надолго зависшие над городом.
В общаге холодно. Отопление никак не включат, а холод лезет в щели, студит постели и лишает уже привычную обстановку уюта. Но это поправимо. В холле горит камин, у которого можно согреться всей компанией. Можно надеть тёплый свитер, напиться горячего чаю, поболтать о чём-то с друзьями, помечтать, в конце концов.
Мечты. Непритязательные и тщеславные, деловые и романтические, имеющие все шансы на осуществление и несбыточные. Без них никуда.
Как странно. Он так долго и тщательно скрывал свои чувства, так боялся, что кто-нибудь о них узнает. Казалось, что если это вдруг случится, мир перевернётся. Она теперь всё знает. Он не хотел этого, но так вышло. И, почему-то, он совершенно не жалеет об этом. Может, это не очень правильно и не очень справедливо по отношению к ней. Ей неведение обеспечивало покой, а теперь она, наверное, всё же беспокоится о нём. Это нечестно с его стороны, но мысль о её беспокойстве за него греет душу. Только после своего признания он понял, как тяжело ему было молчать об этом.
После своего объяснения он какое-то время надеялся, что сможет, наконец, взглянуть на вещи трезво, что в душе всё как-то остынет, устаканится, и место в его сердце освободится. Но нет, не освободилось.
Странно, но его чувство стало каким-то более спокойным и не таким болезненным. Вроде бы ничего особо не изменилось с тех пор: у неё не изменились отношения с Дэном и к нему, к Илье, она относится по-прежнему, как к лучшему другу. Общаясь, они не испытывают никакой неловкости. Всё ровно, мирно. Всё, как раньше. И всё же, в их отношениях появилось что-то, что невозможно объяснить словами. Когда они смотрят друг на друга, в её взгляде сквозит что-то почти неуловимое, необъяснимое, но понятное ему. У них теперь один секрет на двоих. Она помнит о его признании и думает о нём, он это чувствует. Она знает, помнит и принимает это.
Она