этот интересный, уникальный дизайн, которым он занимался всю свою жизнь, все эти узоры на потолках, выклеенные крашеными плинтусами и полосами обоев, эта авторская покраска стен с паттерном (сделанным кленовым листом, вырезанным из линолеума, или отпечатками простой свернутой тряпки), и прекрасное умение рисовать не стало в итоге желанием писать на холсте? Не понимаю.
Зато недавно поняла, откуда это словесное творчество у меня.
Ехала с папой в автобусе – и осознала, откуда это во мне. От него. Не только, конечно, но от него в огромной мере. Все новости он пересказывает красочно, образно, сопровождая звукоподражанием и мимикой. И не просто жестами – а весь целиком отдаваясь рассказу, махая руками, прыгая, приседая…
Тогда в автобусе он, например, рассказывал, что видел в парке девушку, гуляющую с собаками. Собаки, говорит, гончие, белая и светло-рыжая. Форма тела у них специальная, вытянутая, – говорит, а сам в воздухе рисует силуэт, – и морда дли-и-ная такая. А лапы худющие, тощие, будто их не кормят совсем – на этом моменте отец привстал и изобразил этих собак на трясущихся ножках-палочках.
В детстве мне эти небольшие спектакли очень нравились, они были только для меня. Они и теперь для меня, только все в автобусе на нас смотрят, и мне иногда немного неудобно. И вот за это «неудобно» мне перед отцом стыдно…
– Почему ты стал делать селфи? – спросила я папу мягко, намекая на количество фото обратной камеры.
– Ну как… чтобы запомнить.
Ещё совсем недавно папа не мог смотреть на свои свежие фотографии.
– Неужели это я? – спрашивал он и поворачивал снимок, удивлялся, – я так выгляжу?
Пока мой брат не ушёл в армию, поводов для новых снимков не было. Раньше много – дни рождения в парках аттракционов, поступления, выпускные, а потом случилось долгое фотографическое затишье, фото-пауза, во время которой мы все успели измениться. Прошло большое количество лет, прежде чем папа снова увидел себя на фотографии, – я сделала её, когда мы ездили проведывать нашего «молодого бойца», в брезентовой палатке воинской части 7543, «на память».
– Неужели это я? – спрашивал папа, поворачивая снимок, – я так выгляжу?
Здравствуй, сказала ему старость, видишь меня?
Фото-пауза закончилась, закрылась новыми снимками, непринятие переросло в селфи. А там прошёл и год армии. Через неделю брат вернётся домой. Мама закупает посуду для гостей, которых давно не было в нашем доме, она заполнила мой шкаф тетрапаками сока, свой – бутылками коньяка и водки, холодильник заложила сырами разных видов, накупила мяса и накрутила домашнего «своего» фарша (от мяса до фарша лежал длинный путь – купить говядину и свинину на рынке, допереть до соседки, перекрутить на электро-мясорубке, притащить домой в трёх пакетах).
– Мы столько мяса не покупали с моего юбилея, который на пятьдесят лет был, а мне уже пятьдесят семь! – отметила мама сегодня