думает. Правда, Эрвин не состоял в партии; брат полагал, что адвокат должен сохранять независимость, но разве свобода мысли не распространяется на всех?
Неразрешенных вопросов накопилось столько, что, когда Густава в следующее воскресенье неожиданно вызвали на работу и он позвонил оттуда и сообщил, что началась война с Германией, Лидия на это вообще не отреагировала. Война так война, подумала она равнодушно: о ней столько говорили, что острота восприятия притупилась. Только когда Густав пришел вечером домой мрачный и сказал: «Надеюсь, ты понимаешь, что поиски Эрвина придется временно прекратить?» – что-то стало доходить до нее.
– Но это ведь ненадолго? Если их депортировали в ожидании скорой войны, значит, мы к ней готовы…
Лидия пыталась себя хоть немного утешить, но, взглянув на мужа, поняла, что тот не разделяет ее оптимизма.
После этого разговора она почти не видела Густава: он приходил около полуночи и сразу валился в постель или не ночевал вообще. Не выдерживая нервного напряжения, Лидия решила вернуться на работу, но облегчения не почувствовала. Все обсуждали эвакуацию произведений искусства, создавали истребительные батальоны и налаживали защиту Таллина, но до нее это словно не доходило. Спросил бы кто-нибудь, какое сейчас время года, она и на этот вопрос не смогла бы ответить.
Однажды Густав пришел к ней на работу, велел идти домой и упаковывать вещи.
– Немцы приближаются быстрее, чем мы ожидали. Возможно, правительству придется эвакуироваться в Москву. Туда послали Лаазика, подготовиться к нашему прибытию, но он плохо знает русский. Мы договорились, что ты поедешь к нему в качестве переводчика. Торопись, поезд отправляется через пару часов.
– А ты?
– Я пока останусь здесь.
– Без тебя я никуда не поеду.
– Поедешь! Это приказ.
Лидия впервые увидела Густава в таком состоянии, она была уверена, что ее хладнокровный, умудренный опытом муж никогда не потеряет самообладания, а сейчас он почти кричал на нее.
Правда, Густав быстро успокоился: наверное, устыдился своей несдержанности.
– Пойми, это один из последних поездов. Потом останется только пароход.
Лидия страдала морской болезнью; когда-то она рассказала о своей слабости Густаву и теперь была благодарна, что даже в такой ситуации, в военное время, он помнил об этом.
– Хорошо, но хотя бы проводи меня домой.
Она не ожидала, что Густав найдет на это время, но неожиданно он согласился, наверное, боялся, что иначе жена не уедет.
Молча они прошли через центр в сторону Вышгорода. За окнами кафе сидели люди, курили, беседовали и, кажется, даже смеялись. Не верилось, что идет война, пока прямо перед их носом по улице Харью в сторону Ратушной площади не промчался грузовик с красноармейцами. Лидия в рассеянности чуть не ступила на мостовую, и Густав резко схватил ее за руку:
– Осторожно!
Этот возглас стал последней каплей, Лидия почувствовала, как что-то в ней сломалось, и заплакала