на! Директор театра из-за угла, неспешно-сосредоточенно вышагивает. Вот и приложился б, и "спалился"…
«Доброе утро, Иван Израилич!»
Кивнул тебе в ответ:
«Доброе…» И внимательно так на тебя… Внутренне весь подтянулся, не-не, не должно быть видно только слегка "поправился".
Ага, вот и она на сцене, публика захлопала негромко, приветствует. Ты, смотри-ка! Сзади охранники тормознулись у самого выхода за кулисы, с мини-чемоданчиком, двое. И она вышагивает вся такая, от волнения как хрустальная, на голове диадема из камней натуральных, настоял таки "спонсор" театра, местный "аль-капоне", понты колотит… Ох, Машенька, как же ты хороша! И умненькая, и добрая, (давно уж за тобой втихаря "подсматриваю"), и талант, и красота. Ну, кто может с тобой сравниться?! Только Сама Царица Небесная Дева Пречистая, всё остальное женское население этой планетки "нервно курит в сторонке". Навязал тебе "котяра" этот жирный, всё ж таки, "головную боль", добился замены бижутерии на ювелирное изделие. Через сучку администраторшу надавил, чтобы сама как бы пожелала, побаивается девочка эту ведьму хитрую, многим та напакостила за годы работы. Даже сам директор никак не приструнит эту дрянь, родня у неё в обладминистрации. Вот и опутывает сетью паучьей бандюга этот, через ведьму театральную, звёздочку, только-только разгорающуюся. Слюна, уже как у дикого кабана, до самого пола. Юного, свеженького ему пердуну жирному надо, "мыши белые" косяком сами в пасть лезущие, приелись, голубку трепетную подавай. Да ещё и выпендривается, давно б уже мог "снасильничать", принудить к близости, сломать её, некому за неё заступиться, нет родни "вес имеющей", а нет!, поиграться ещё хочет!, хочет чтоб она типа чувства возникшие к нему поизображала. Но она держится, хоть и сердечко трепещет птичкой в силки попавшей, нет уклоняется холодно в сторону:
«Спасибо вам, Вениамин Валентинович, не нужно…, простите великодушно, не могу, очень устала. И мама у меня болеет…, ну если только домой…, спасибо большое, но мне пора…»
Да вот только и сама она ещё не знает, а ты вот уже в курсе, подслушал "случайно", лёд у служебного входа ковыряя, разговор директора с главным худруком. "Покупатели" из центра забирают её на большую сцену, а там и в "Teatro alla Scala" рукой подать. Так что пролетает "аль капоне" – как фанера над Парижем. Только пока никому, только мы двое… Само собой, Иван Израилевич, мало ли чего. И на тебя вопросительно воззрились, а ты на них афигевше, а я то чё?!, кто со мной разговаривает?!, да даже и скажу кому, кто алкашу полудохлому поверит?! А внутри всё так потеплело, радость за неё такая…, давно такой не чуял.
Личное дело. Часть 8. Пункт 2.
Эх, а как начиналась то хорошо жизнь молодая… И с ней всё могло бы "срастись"…
Ты весь такой, небрежно и просто одетый, идёшь к сцене с букетом цветов полевых (зима же, придурок! – аай, да ладно, не всегда же, и лето здесь бывает). Так вот отдаёшь ей, и прежде чем ручку "лизнуть", по приколу так:
«Questa aria nella vostra performance suona divinamente (итал.)».
А она тебе, в мгновение ока, умненькими глазками увидев и пальцы твои зелёным