Юлия Вершинина

Температурная биография


Скачать книгу

>

      Рядовой день, рутинные тексты.

      Стася вышла куда-то, не прикрыв двери. Доносилось интервью.

      Бархатное.

      … я вслушивалась в голос респондента: обволакивающий, пушистый, тянущий нижние нотки. Не всегда правильный, с повторами. Чарующий, низкий, нежный. По бархатным басам.

      Я любила Останкино, любила его отметки и безэтажность, парадность и кулуарность, кабинеты, лифты. Можно было замереть и неназойливо, одним глазом, наблюдать за всем тем, что творит сказку голубых экранов и так завораживает зрителя по ту сторону.

      Закулисье… зашторье, задверье, зазеркалье. За-Звучье.

      " – … три процента. Но зачем-то Бог оставил мне жизнь".

      " – И вы не злитесь, не обижаетесь?

      – Да вы что…?! – лёгкий смех – Нет, конечно! Ну как можно злиться или обижаться, когда любишь?"

      По моим спине и рукам – тепло, будто в воду окунули.

      Температура вокруг изменилась на градус.

      … а потом я шла и разглядывала деревья.

      Как листва под ветром прогибалась, колебалась в солнечных лучах и бросала блики. Я дышала, поскольку никак не могла справиться и рассчитать количество необходимого кислорода, и голова кружилась не переставая.

      Кофту сняла, присела на лавочку. Под бёдрами – деревянные рейки, в лопатки вонзается спинка.

      Под ногами – мягко, трава. Ветер. А по коже – горячие лучи. И воздух. Так много внезапно воздуха.

      "Зачем-то Бог оставил мне жизнь" – это была первая мысль, мелькнувшая в моей голове когда-то давно, после комы.

      Я тогда совершенно не понимала зачем я живу: ведь ни одному существу на тот момент мой уход не причинил бы сильной боли. У всех, кто меня окружал на тот момент, был кто-то ближе, чем я. Все бы быстро смогли утешиться. Я понятия не имела ни зачем мне жить, ни для кого. Ни КАК. Меня ничего не держало в этом мире… кроме понимания, что не я себе эту жизнь дала, поэтому не я могу её прервать.

      Я помню как всё случилось: я не могла видеть перекошенное злобой лицо и закрыла глаза, но некуда было деться от звука.

      Беспомощно только цеплялась за что-то:

      – И что, только так, и никак по-другому?

      – Да, только так! Оля, с тобой нельзя по-человечески! Да ты вообще едва ли человек, посмотри на себя!

      Я помню ватные пальцы, ватный мир чуть накреняющегося сознания и выпуклые стены.

      … потом я узнала, что у меня случился инсульт, после которого я впала в кому.

      Я помню это непередаваемое чувство, когда стоящая напротив фигура двигает своим телом, лицом, издаёт звуки… и я как-то смутно и сосредоточенно начинаю догадываться, что эта фигура от меня что-то хочет. Но что она хочет? И я пытаюсь понять, сказать… а у меня не получается… а я как-то шевелю в ответ собой, своим лицом, телом, чтобы передать свою мысль, но не могу… и проваливаюсь.

      Проваливаюсь.

      И проваливаюсь.

      И снова падаю.

      И на меня следом падают стены, кровати, книжки, фигуры, какие-то палки и перекрытия.

      И я помню, как это проживалось: чтобы встать – нужно было опустить ноги вниз. И как мучительно тяжело было сообразить, где низ и куда надо себя тянуть.

      Беспомощность. Ненавистная омерзительная беспомощность ненужности. И рядом – никого… ни-одного-человека. Кто был бы во мне заинтересован.

      И только в памяти всплывало, сменяясь каруселью: "Я люблю тебя", "Время, проведённое с тобой – бесценно", "Ты подарила мне Вселенную", "Неужели ты поверила, что таких как ты можно любить или хотеть? Ты мразь, ты ничтожество. Ты вообще едва ли человек. В тебе нет ничего человеческого. С тобой только так и можно."

      И снова на меня летели стены, и вдавливало в пол, и снова дышать было больно, и сложно было понять, что от меня хотят двигающиеся фигуры вокруг.

      И вновь, по воцарении сознания, одна-единственная мысль: "Но ведь зачем-то Бог оставил мне жизнь".

      И эта озвученная моя – моя! – старая мысль, чужим, таким другим голосом, так и билась в голове.

      И эта реакция – удивление, почти смех, вся лучезарность – "Ну как можно злиться, если любишь"? – Осталась. Во мне.

      Словам я не верила.

      Чем больше работаешь со словом, как с материей, тем больше складок и прорех в нём видишь.

      И тем меньше веришь – чем виртуознее владеешь.

      А сколько прочитано. А сколько услышано. А сколько нарушено и бездумно потреплено – и слово, буква, они словно теряют свой первозданный огонь. Слишком приелись.

      Я потом узнала, кто это был, так поразивший меня своим интервью: S.J., – музыкант, певица, деятель.

      Это изумление, этот лёгкий полу-смех ощущался кожей и всем телом целиком – теплотой. Такой искренней теплотой, что, казалось, в мире стали таять быстрее ледники.

      И один из них – совершенно точно