живу у моста. Я на нём никогда не бывал
И считаю, что это одно из моих достижений.
«Снова – слышишь? – в поле звук —…»
Снова – слышишь? – в поле звук —
Это – ДШК —
Встаньте, дети, встаньте в круг,
Чтоб наверняка.
Встаньте, дети, как один —
Вместе веселей! —
Из подвалов, из руин,
Изо всех щелей.
Невозможной синевы
Небо из окна.
Где в войну играли вы —
Пятый год война.
Приумножилось разлук
В стороне родной;
Ты мой друг, и я твой друг,
Посиди со мной.
Что сказать тебе хотел,
Не скажу пока:
Снова – слышишь? – артобстрел,
Снова – ДШК.
Ржавый танк, как старый жук,
Загнан в капонир.
Встаньте, дети, встаньте в круг,
Измените мир.
Чтоб над каждой головой,
Чистый как кристалл,
Невозможной синевой
Небосвод сиял.
Хватит горестей и бед,
Тех, что – искони!..
Дети встанут, и в ответ
Скажут мне они:
– Снова – слышишь? – в поле звук —
Залповый режим.
Ты мой друг, и я твой друг,
Мы давно лежим
Там, где тянется в пыли
Лесополоса
И звучат из-под земли
Наши голоса.
Провинциальный роман(с)
Среди лая жучек и трезоров
Ночью, по дороге на вокзал,
Мастерицу виноватых взоров
Кто-то проституткой обозвал.
Здесь такое часто происходит —
В подворотнях, пьяные в дрова,
Так гнобят друг друга и изводят
Верные поклонники «Дом-2».
Но беду не развести руками,
Если ты нечаянно свернул
В переулок, прямо за ларьками,
Где открыт последний ПБОЮЛ.
Там, тая недюжинную силу,
Собраны, слегка возбуждены,
Ожидают нового терпилу
Местные, «с раёна», пацаны.
Впрочем, вру: не говорить пристрастно —
Первый твой завет, постмодернист!
Здесь таких, настроенных опасно,
Нет как нет, давно перевелись.
Но не всем пока ещё по силам
Изменить себя и уберечь:
До сих пор барыжит «крокодилом»
Маленьких держательница плеч.
Но, глядишь, завяжет понемногу,
На траву и смеси перейдёт.
Молодым – везде у нас дорога,
Старикам – везде у нас почёт.
Если в рай ни чучелком, ни тушкой —
Будем жить, хватаясь за края:
Ты жива ещё, моя старушка?
Жив и я.
«Который год в тюрьме моей темно…»
Который год в тюрьме моей темно
И море на отшибе колобродит;
И, может, лучше, что ко мне давно,
Как к Евтушенко, старый друг не ходит.
А постоянно ходят – оh my God! —
Лишь