И коммерческим транспортом. Но перед этим вы должны лично побеседовать с семьей Монтеры.
– Ясно, сэр.
– И еще, агент Колдмун. Я не хочу, чтобы вы торчали в Мэне дольше двадцати четырех часов, прежде чем сядете на самолет до Флориды.
Раздался щелчок, и телефон отключился.
Пендергаст медленно поднял глаза на Колдмуна:
– Я думал, что вы не согласны с моим предложением.
– А кто говорит, что я согласен?
– Тогда почему?..
– Я заодно с моим напарником.
– Агент Колдмун, я уверен, в вас есть неожиданная глубина.
Колдмун пожал плечами. Потом поднял руку, останавливая проходящего официанта:
– Принесите мне бутылочку «Грейн Белт», пожалуйста. Комнатной температуры, не охлажденное. – Он откинулся на спинку шезлонга и переплел пальцы. – Поскольку предполагается, что мы сейчас не при исполнении, я, пожалуй, выпью.
8
– No puedo dormir[10], – сказала миссис Монтера, промокая глаза рваным носовым платком.
Она промокала глаза практически ежеминутно, с тех пор как Колдмун появился в маленькой квартире на Юго-Западной Одиннадцатой улице часом ранее, когда солнце начало погружаться в розовую дымку. Теперь все сидели за видавшим виды кухонным столом: Колдмун, плотно сложенная миссис Монтера и двое ее оставшихся детей – Николас и Арасела.
Хотя Колдмуна иногда принимали за испанца, он не знал испанского языка, а еще меньше знал о кубинской культуре в Майами. Он почувствовал облегчение, когда, несмотря на армию детективов, прошедших сегодня через эту квартиру до него, Монтера приветствовали его, терпеливо ответили на вопросы и предложили накормить обедом. Он отказался раз, второй, но в конечном счете позволил подать ему конгри и тамале[11].
Он никогда не бывал в квартирах, выкрашенных в такие яркие тона и с таким изобилием распятий и всевозможных статуэток. В сравнении с этой квартирой дом его детства казался монохромным. Квартирка, несмотря на тесноту, имела ухоженный вид, и Колдмун чувствовал гордость в каждой малейшей детали: в том, как на полке над столом расставлены сковородки, в безукоризненной коллекции выцветших фотографий родни, давно уже ушедшей в мир иной. Родители миссис Монтеры, старые и слабые, оба спали в задней комнате, изнуренные скорбью, и Колдмуну не хватило духа потревожить их: его воспитали в традиции тиоспайе индейцев оглала[12], и он не хотел навязывать себя большой семье Фелиции Монтеры. К тому же он знал, что им нечего ему сказать.
К сожалению, никто из них не мог сообщить ему почти ничего нового. Семья уже ответила на все те же вопросы, заданные им полицией, но они терпеливо пережевывали известные факты. Николас работал механиком в автомастерской неподалеку, а Арасела, потерявшая место бухгалтера, когда закрылся магазинчик, в котором она работала прежде, приносила деньги в семью, подрабатывая в качестве няни. Фелиция, самая честолюбивая из всех детей, работала дипломированной медицинской сестрой и уже прослушала необходимый курс для