получше.
– Где они – эти получше? – вместо Машки воинственно спросила Галина и повернулась всем корпусом к Ирине:
– Ты хоть не спеши!
– Ага, – сразу повеселела Машка. – Оставайся старой девой. Тоже статус.
– Не останусь, – усмехнулась Ирина. – И давайте уже работать. Неохота сидеть допоздна.
Сидеть, конечно, никому лишнего в конторе не хочется, но бабы успевали и работать, и языками чесать. Всегда ведь найдётся что обсудить.
Любимая и нескончаемая тема – кто пассия президента: эта спортсменка или ещё кто-то – возникала на горизонте ежедневно и вызывала непреходящий и неподдельный интерес.
Лидия Ивановна скорбно поджимала губы и первой начинала одну и ту же песню: ей, мол, доподлинно известно, что у них уже и сын общий есть, и все об этом знают, и вообще – женщинам стареть нельзя, их сразу в отставку отправляют, потому что все мужики одинаковые, все – козлы. И никакой роли не играет – президент ты или грузчик, раз мужик, значит, за юбкой побежит. За той, что покороче. И на мордашку попадётся. На ту, что помоложе и посмазливее. Или понаглее. Что, как жизнь доказывает, гораздо больше соответствует действительности.
Ирина участия в таких разговорах никогда не принимала, жёлтую прессу не читала и во всём, что касается звёзд разной направленности и разной степени звездистости, была дремучей некуда. Но сегодня она не выдержала, перебила дружное гудение голосов:
– Бабы! Вы хоть президента в покое оставьте! С целым государством справляется, так уж с бабами как-нибудь тоже разберётся без вашей помощи. А то вас послушаешь и кажется, что вы самолично свечки всем еженощно держите. Надорвётесь!
Зинаида усмехнулась:
– Событий в нашей обыденности маловато, а мы ж не немые. Говорить о чём-то надо. Вот и месим языками… Вреда ж никому…
Лидия Ивановна обиделась и замолчала, а Машка хмыкнула:
– Что им от нашей болтовни?! Они ж её не слышат! Не всё ж моему муженьку косточки перемывать…
Галина тоже не смолчала:
– А что это ты, Ирочка, стала нашими скорбными делами интересоваться?! До сего дня ты нас в упор не слышала, а тут…
– Да ну вас, – отмахнулась Ирина, досадуя на себя за то, что влезла в разговор и нарушила спокойное течение событий – привычное, а потому необременительное.
Она снова погрузилась в работу и больше ни на чьи разговоры не реагировала, если не обращались конкретно к ней и по делу.
Задержаться пришлось всего на десять минут, и это было удивительно, учитывая, сколько времени было потрачено на болтовню. Бывали дни, что задерживаться приходилось на час-полтора, так много было срочной работы; но сегодня и десять минут было много, так как Дианка пришла даже чуть раньше назначенного срока и неприкаянной фигурой маячила на противоположной от их расчётно-кассового центра стороне.
Она то стояла столбом, не сводя глаз с окон, за которыми была сестра, то приплясывала от нетерпения, изображая пляску святого Витта, то озиралась по сторонам и с остервенением грызла ногти.
– Наконец-то, –