она ездила с ним. Старались жить как муж и жена. Он работал, она бродила по городу. Придумывала праздники – их ежевечерние праздники. Принимала всё как должное, спокойно, словно так и должно быть. А вот он нервничал. Не находил себе места.
Впервые с начала их знакомства серьёзно задумался о том, чтобы построить семью. Пугался. Бесконечно перебирал «за» и «против».
Она ни разу не спросила его: «Как дальше?»
Выдумал для себя спасительную формулу: изменить можно, предать нельзя. Озвучил. Она кивала и смотрела на него грустными глазами. Сам понимал, что что-то здесь не то…
А вот с разницей в возрасте… здесь куда как серьёзнее.
Раньше не обращал на это внимания – ей хорошо с ним, о чём тогда думать? Сейчас, когда каменной стеной впереди возникло: «как дальше?», нужно было либо тупо пробиваться сквозь эту стену, либо отступить.
А как пробиваться? Ей рожать надо. Надо, чтобы кто-то был рядом. Семья нужна.
Ему под пятьдесят. Родить? Ребёнку – десять, а рядом шестидесятилетний старик – папа? А если какая-нибудь болезнь? Она в тридцать лет окажется с малым ребёнком и с больным стариком на руках? Переигрывать-то будет поздно.
И уйдёт она от него через десять лет – это уж всяко. Это сейчас разница в возрасте как-то сглаживается.
А где жить? Покупать квартиру? Вытяну я её? Успею? Уехать в другой город и начинать всё заново?
Вадька? Поймёт?
А постель? Сейчас – всё более-менее, а через пять лет? Ведь не встанет – и будешь при молодой жене от бессильной злобы на стенку кидаться.
Говорили об этом, но как-то вскользь. Она соглашалась. Только сказала как-то, что пять лет или десять – это большой срок.
Для неё, конечно, большой… у неё вся жизнь впереди – конца и края не видит. А вот у него – виден этот конец, виден.
Вот и тянулось всё. Нет, он, конечно, благородно твердил порой, что как только она решит, как только появится кто-то рядом, он – сразу в сторону, мешать не будет. Даже рад будет, если появится кто-то, потому что любит её, всё понимает и желает только добра.
Блин! Ахинея и слюнтяйство! А что делать-то?
Может, из-за этого слюнтяйства всё и произошло?
Нет, если рассуждать здраво, то во всём он был прав.
Тогда…
Обоссался во сне.
Звонок. Проблемы с мочеполовой системой были и раньше – не мальчик, чай. Но чтобы так резко и на ровном месте…
Знакомые врачи, бесконечные анализы и обследования. Приговор.
Оторопь, неверие, всё затапливающий страх.
И словно накрыло прозрачным колпаком – один, все остальные снаружи. Они – живут, а я уже нет.
Никому ничего не говорил, не объяснял.
С ней порвал разом. Без причины – всё!
Плакала.
С женой, негодующей от непонимания, развёлся буднично, мимоходом.
Вадькин детский максимализм всю душу выел. Достал! Разругались.
Однушку, что осталась от матери, сдал и прочь из Москвы, в осеннюю глухомань, чтобы не видеть никого, не слышать. Забиться в угол, злиться на всех, завидовать всем, себя жалеть.
Хотелось