порядке. Возле самой двери оказался свободный стул, и Мэрион надеялась, что ей удастся присоединиться к почтенному обществу незаметно: Бабушка разливала суп и была, казалось, всецело поглощена этой процедурой. Но едва внучка коснулась сиденья, как прозвучало грозное:
– Руки?!
Девочка тяжело вздохнула и поплелась в ванную. Руки, как назло, отмывались плохо. И где она успела так извозиться?.. Из кармана выглянул Зелепус и плотоядно уставился на кусок розового мыла:
– Это едят?
– Нет… – слегка раздраженно отозвалась она. – Потерпите немного.
– Потерпеть? Но у нас скоро начнет бурчать в животах!
Рио не оценила всей серьезности этой угрозы, но откуда ей было знать?.. И когда за столом вдруг раздались «очень-неприличные-звуки», она поначалу удивилась не меньше других. Дело как раз шло к десерту, а эти звуки становились громче и громче; разговоры как-то разом смолкли, и она обнаружила, что все смотрят в ее сторону. Кто-то хихикнул.
– Простите… – пробормотала она, покраснев, и поспешно вылезла из-за стола.
Поднявшись к себе в комнату, она сердито вытряхнула Зелепусов в коробку, стоявшую на письменном столе.
– Мы есть хотим. Хотим есть! – нудно напомнили ей из коробки.
– Сейчас спущусь вниз и чего-нибудь принесу. Сидите тихо! – и она бросилась к двери, но уже на пороге резко вернулась обратно. Подбежав к кровати, – Зелепусы с надеждой неотрывно следили за ней, вращая выпуклыми глазками, – она пошарила под ней и вытащила оттуда нечто длинное и пятнистое.
– Мы такое не едим! – в панике воскликнули новые знакомые. Она подтащила удава поближе, – он спал, – и постучала его головой о столешницу.
– У?..
– Доди, – строго отчеканила хозяйка, – это не едят! – и потыкала его мордой в окаменевших от страха гостей.
– Точно? – усомнился тот. – Выглядит вполне аппетитно.
Девчонка без долгих разговоров показала ему кулак.
– Как скажешь, – тотчас кротко согласился Доди.
Оставив веселую компанию знакомиться, Мэрион вприпрыжку помчалась вниз. Но пирожных ей уже не досталось.
***
Пришла ночь… Полная луна повисла на ветвях старой ивы. Темная река наполнилась текучим серебром, и под грустные трели сверчков Город погрузился в сон. Уснули холмы и рощи, вороны в кронах дубов, Старый мост и вода в реке. Уснули часы на башнях и яблоневые сады, – и только огромный филин вдруг тревожно крикнул, бесшумно взмыл в ночное небо и, распластав крылья, тенью скользнул сквозь залитую лунным светом пустоту к чернеющему вдали лесу.
Там, чуть в стороне от того места, где сходятся дорога, ведущая в Залесье и тропинка, бегущая от моста, и где однажды Джоэлю-сапожнику привиделась летящая ведьма – впрочем, утверждали, что он был изрядно пьян, – там, на поляне вдруг зашевелился огромный белый валун.
Филин глухо гугукнул: «Пора!..»
Взметнулось вверх земляное крошево, и на зов хищной