к чей-то слабый голос доносится до меня.
– Девочка моя, ты жива?
Наверное, все-таки какие-то звуки долетели до человека, сидевшего около меня, потому что его голос звучит все настойчивее и радостнее.
– Марина! Ты жива! И это – чудо.
Голос мужчины, и он мне незнаком. Впрочем, я не могу ничего осмыслить или понять, потому что в голове стреляет и тяжело дышать. Может быть, я сейчас умру? Похоже, что эта мысль меня жутко напугала, и я кричу. Или думаю, что кричу. В голове внезапно что-то взрывается и мелькает мысль: «Неужели это конец?»
Я открываю глаза и натыкаюсь взглядом на пожилую женщину с усталыми карими глазами. Она смотрит на меня, а я – на нее.
Она дотрагивается до моего лба и спрашивает, наклонившись надо мной:
– Как ты себя чувствуешь?
Она говорит, четко произнося слова, я ее слышу и пытаюсь сказать, что хорошо, но губы не разлепляются, и кажется, я выдавливаю слабое подобие улыбки. Но она меня понимает и поэтому согласно кивает головой.
– Все хорошо, да?
Я моргаю, и она снова кивает.
– Вот и умница! Все будет хорошо. Не сомневайся.
Она разговаривает со мной как с маленьким ребенком, и мне действительно думается, что все будет хорошо.
На ее лице внезапно появляется выражение сосредоточенности и тревоги. Как будто бы на море набежал ветерок и поднял волны. Эту тревогу я вижу в ее глазах, она уже плещется через край. Мне тоже становится страшно, хочется убежать, куда-то скрыться, спрятаться под одеяло… В палату врывается вихрь и заполняет все пространство – это высокий загорелый мужчина в сером костюме и желтом галстуке. Галстук идет к его светло-пшеничным волосам и ярко-голубым глазам. Мужчина наклоняется и всматривается в меня. А я – в него.
– Марина! – выдыхает он. – Моя Мариночка!
Мне становится неловко: я не знаю этого мужчину, но в его голосе столько нежности и заботы, что я часто-часто моргаю.
– Как она? – Он поворачивается к пожилой женщине с усталыми глазами.
– Очнулась, Александр Викторович, – выдыхает она. – Слава богу! Очнулась.
– Да-да, – нетерпеливо говорит он. – Спасибо, Варвара Алексеевна, за уход.
– Старалась, ухаживала…
– Маришка! – он целует меня в лоб, а я беспокойно ерзаю. От мужчины пахнет хорошим одеколоном, он высокий, шумный, большой, в его присутствии я словно съеживаюсь в размерах и становлюсь маленькой-маленькой. Мне неуютно и хочется снова остаться наедине с Варварой Алексеевной. С ней хорошо, и от нее пахнет валерьянкой, этот запах меня успокаивает. Но мужчина не уходит… Напротив, он придвигает стул и садится ближе ко мне.
– Мариш! Я так ждал этого момента…
Я не понимаю его, более того, не знаю!
Но он с таким обожанием смотрит на меня, что мне становится неловко: как я могу сказать, что он мне незнаком? Как?
Он берет мою руку в свою и целует кончики пальцев. Нежно, бережно. Мне хочется отдернуть руку, я пытаюсь освободиться. Он внимательно смотрит на меня и еще крепче сжимает мою руку.
– Я чуть не умер вместе с тобой, понимаешь? – эти слова он сказал шепотом, наклонившись надо мной. Его страстный взгляд обжег меня, и я мучительно выдавила улыбку. Может быть, я потом сумею что-то понять. Потом… но не сейчас, когда в голове время от времени стреляет, а во рту сухо и хочется пить.
– Пить, – прошептала я. – Хочу пить…
Его глаза сузились.
– Да-да. Варвара Алексеевна. Это к вам.
Она мгновенно подлетает ко мне.
– Одну минуту, я сейчас… здесь есть вода. Но я сейчас… свеженькой… сию минуту.
Сиделка ушла, и мы остались вдвоем. И снова я испытала странное чувство: мне хочется убежать от этого человека, хотя он очень красив и многие женщины мечтали бы остаться с ним наедине и желали бы, чтобы он целовал их пальцы. Многие, но не я! По моей спине проходит дрожь, сердце отчаянно бьется, я ощущаю себя словно в западне…
Мой собеседник с удивлением смотрит на меня. Он явно не понимает моего поведения и не может этого скрыть.
– Что-то случилось, Мариночка? – в голосе бесконечная нежность и забота. Но мне от него ничего не нужно. Ничего. Подумав, я нахожу выход: закрыть глаза и притвориться спящей. Может быть, тогда он уйдет и оставит меня в покое? Я так и сделала… Но Александр никуда не ушел, он сидел рядом, и я слышала его дыхание близко-близко.
Внезапно он наклонился ко мне и поцеловал. Властно, сильно. Так, что мои губы заныли… Я открыла глаза, и мне показалось, что в его взгляде мелькнула насмешка… Или это игра моего воображения?
Он погладил меня по волосам.
– Маленькая! Сколько же ты натерпелась, и я вместе с тобой. Если бы с тобой что-то произошло… – он покачал головой, и между бровей пролегла складка.
«А что произошло?» – так и подмывает спросить. Что? Судя по всему, я попала в автокатастрофу? Или это было что-то другое? Я счастливо отделалась?