было кончать. Бугров отодвинулся и с недоумением уставился на священника.
– Сидели бы себе, батюшка, – заботливо покачал он головой. – Нельзя вам сейчас перенапрягаться.
Но отец Василий не слушал. Он подошел к мулле, хотел сказать, что хватит, что пора с этим завязывать, но тот посмотрел на своего «коллегу» неожиданно ясным взором и внятно произнес:
– Орыстан досымболса белимде карабалта болсын…
– Что? – не понял священник.
Мулла резко осел вниз, рванулся вправо, влево, высвободил руку и, сбросив с себя парней, сшиб отца Василия с ног и бросился к окну.
– Держи его! – заорал Бугров, но было поздно.
Исмаил вышиб раму своим тощим, гибким телом и вместе с осколками стекла вывалился наружу. Метнулись к окну и парни в черном, но отец Василий вскочил и перегородил дорогу.
– Все! – заорал он. – Хватит глупостей! Николай Иваныч! Остановись! Я буду жаловаться!
Все замерли. Пока никто так и не понял, кому собрался жаловаться священник, но люди видели – этот козел в рясе точно куда-нибудь да настучит!
– Ладно, – сказал Щеглов. – Хорош, Виктор Сергеевич. Если бы Исмаил что-нибудь знал, он бы уже раскололся.
– А хрен там! – зло возразил Бугров. – Ты просто, Коля, еще не знаешь, на что эти черные способны! Горло перережут и не зажмурятся.
– Хватит, я сказал, – повторил Щеглов и вышел за дверь.
Парни в черном неуверенно переглянулись.
– В машину! – гаркнул Бугров и, дождавшись, когда молодняк освободит помещение, повернулся к отцу Василию. – Знаете, батюшка, извините меня, конечно, за резкость, но такого откровенного предательства национальных интересов я от православного священника никак не ожидал.
Всю обратную дорогу в центр они молчали. Щеглов вел машину, отец Василий смотрел в окно. Снег уже почти засыпал газоны и, похоже, даже не собирался таять.
– Вы на меня не обижайтесь, ваше православие, – буркнул Щеглов. – Мне давно уже сказали, что у них на меня зуб.
– У кого – у них?
– У чехов…
– А при чем здесь мулла?
– Все они одним миром мазаны, все друг про дружку знают, и все друг за дружку держатся. Жаль только, что мы так не умеем.
– Зато мы умеем на пустом месте никому не нужный конфликт раздуть, – язвительно откликнулся священник. – Вы что, не понимаете, какую мне проблему создали?
– А при чем здесь церковь?
– А при том, что теперь каждая собака в городе будет думать, что в налете на муллу участвовал сам православный батюшка! Меня-то вы зачем в таком свете выставили?!
– Я думал, может, опознаете кого, – виновато проронил Щеглов. – И еще… честно говоря, я из-за Лариски сегодня сам не свой!
– А что с ней?
– Врачи говорят, мол, ничего серьезного, только лицо стеклом посекло. – Он горько хмыкнул. – Будто не понимают, что значит лицо для бабы.
Щеглов высадил священника у храма, и они расстались, холодно и отчужденно. И только когда темно-фиолетовая машина скрылась за