но на этом неприятности не кончились.
Не доезжая до деревни, Платов засек на автобусной остановке до боли знакомую фигуру. Вспугнутый шумом двигателя, уголовник Витька Рыжов юркнул в заросли кукурузы, как заяц, почуявший охотника.
Такое поведение матерого зека предвещало очередную горку дерьма на, и без того скользкой, дорожке участкового. Иван остановил мотоцикл. Привстав на подножках, как богатырь в стременах. Попытался определить направление, в котором двигается Рыжов. Спустя минуту участковый удовлетворенно хмыкнул и завел двигатель. Витька явно направлялся к березовой рощице на противоположной стороне поля и Платов решил его перехватить.
Оставляя за собой шлейф пыли, мотоцикл помчался по объездной дороге. Инспектор был уверен, что прекрасно знает местность, поэтому на въезде в рощу скорости не сбавил. Самонадеянность подвела Платова. Переднее колесо ткнулось в склон кювета. Мотоцикл резко остановился, а участковый согласно закону сохранения и превращения энергии, продолжал двигаться. Он перелетел через руль, Сделал в воздухе кувырок достойный опытного акробата ударился о землю с такой силой, что отключился.
Определить сколько именно пролежал под палящим солнцем Платов не смог. Может вынужденный отдых длился несколько минут, может – целый час. Очнулся от рева мотоцикла, который продолжал работать, но выбраться из кювета без помощи хозяина никак не мог.
Иван сел и помотал головой. Как ни странно, та оказалась на месте и только слегка побаливала в области макушки. Инспектор с удовольствием посидел бы еще немного, но требовалось заглушить разбушевавшийся мотоцикл. Первые шаги дались с трудом: земля под ногами слегка раскачивалась. Платов стиснул зубы, героически преодолел несколько метров отделявших его от кювета, повернул ключ зажигания. Двигатель протестующе всхлипнул и затих. И тут… В наступившей тишине Иван отчетливо услышал голос, который не мог принадлежать молодому уголовнику.
Прутик к прутику,
Ветка к веточке.
Вот моя корзинка,
Деточки!
В незамысловатом четверостишии, продекламированном дребезжащим, как лопнувшее стекло голосом, не было ничего страшного. Тем не менее, Платов почувствовал себя крайне неуютно. Ему почему-то не хотелось видеть автора дурацкого стиха о веточках-корзинках. Ноги, однако, сами понесли участкового на поляну, откуда доносился голос. Выйдя из-за деревьев, Платов в изумлении остановился и раскрыл рот до дозволенных природой пределов. В центре поляны расположился старик. Его длинные, белые, как пух и такие же невесомые волосы шевелил летний ветерок. Седая борода касалась незаконченной корзины, которую старик сжимал худыми, обтянутыми бледной кожей руками и, время от времени, ловко продевал между прутьями новую, заранее очищенную от коры, ветвь лозы.
Незнакомец был в одет в белую полотняную сорочку, темные полосатые брюки с заплатами на коленях и сандалиях на босу ногу. Он устроился на одном пне, а в соседний воткнул перочинный нож, которым очищал лозу. Работа