небольшого размера, с краем, светившимся белым. Люди проводили часами перед диском, и свечение делалось зеленым, при этом устройство издавало приятный звук «динь», как бы говоря:
«Все будет хорошо».
Пакстон вышел на платформу, нашел Циннию и стал рядом с ней, глядя, как она возится с часами, крутя их в тонких пальцах.
– Не привыкли к часам? – спросил он.
– Гм? – Она подняла взгляд от часов и покосилась на него, как бы забыв, кто он такой.
– Простите. Просто мысли вслух. Похоже, вам не нравится их носить.
Цинния вытянула руку:
– Легкие. Почти ничего не весят.
– Это хорошо, правда же? Если придется носить их весь день.
Она кивнула, и в это время к платформе подошел трамвайный вагон, имевший форму пули. Он двигался тихо на магнитных рельсах и остановился так же беззвучно, как сухой лист, упавший на землю. Стоявшие на платформе стали входить, и вагон оказался забит людьми. В нем были желтые поручни, чтобы держаться, и вдоль стен несколько откидных сидений для пожилых и людей с ограниченными возможностями, но они находились в вертикальном состоянии, и их никто не занял.
В давке толпа унесла Циннию от Пакстона, так что, когда двери закрылись, они оказались в разных концах вагона, плотно заполненного людьми. Со всех сторон к нему прижимались тела, пахло потом, кремом после бритья и духами, пьянящей смесью запахов ограниченного пространства, набитого людьми. Пакстон злился, что не сказал Циннии того, что следовало сказать. Теперь ему казалось, что время для этого уже ушло.
Трамвай полетел по темному туннелю и вырвался на солнечный свет. На нескольких крутых поворотах пассажиры едва не повалились с ног.
Трамвай сбавил скорость, большие окна цветного стекла замерцали. В них на фоне пейзажа появилось слово «Дуб», выведенное призрачно-белыми буквами. Равнодушный мужской голос объявил название станции.
Пакстон вместе с другими вышел из вагона, махнул на прощание Циннии и сказал:
– Еще увидимся.
Это прозвучало скорее как вопрос, а не решительно, как ему бы хотелось. Но она улыбнулась в ответ и кивнула.
Трамвай стоял на подземной станции, отделанной плиткой, с тремя эскалаторами, по обе стороны от которых располагались обычные лестницы. Один из эскалаторов не работал, и поперек входа на него стояли подобные зубам оранжевые конусы. Большинство вышедших из трамвая выстроилось в очередь к эскалатору, но Пакстон пошел по лестнице. Наверху, на пустой зацементированной площадке, находилось несколько лифтов. Одна стена целиком представляла собой большой экран, на котором показывали тот же ознакомительный видеофильм, что и в автобусе.
Как раз в тот момент, когда мать прикладывала пластырь к разбитой коленке сына, наручные часы Пакстона зажужжали:
– Этаж 10, комната D.
Ясно, по крайней мере, что часы работают. Он подошел к лифту и обнаружил, что внутри нет кнопок, а только диск, окруженный светящейся каймой. Пассажир проводил запястьем перед диском, и на стеклянной поверхности появлялся номер этажа. Пакстон сделал то же,