а с ним и всё человечество, наделены таким качеством, которое может определять меру справедливости и даже поставить что-то выше её самой.
Этим качеством является величайшая добродетель – милость, или прощение. Человек может простить всех и всё!
Но может ли быть что-нибудь выше прощения и милости? Может ли в сердце человека, наполненного непререкаемой фабулой решать всё по справедливости, руководствуясь исключительно одной истиной, зародиться милость и прощение? Что должно подвигнуть его к этому? Что является источником зарождения чувства милосердия и прощения? Без всякого сомнения, такое в нашем мире тоже заложено природой.
Только человек, в сознании и в сердце которого живёт любовь, способен проявить милость и может простить.
Любовь – выше милости и прощения!
Любовь покрывает всё: закон, справедливость, милосердие и прощение, но на чём зиждется она сама, что её порождает, что заставляет её искать справедливость, а не найдя её, проявлять милость и прощение? Где она возникает, на чём основывается, и чем питаются все её высокие устремления?
Что есть в этом мире такого, что может быть выше любви?
Как ни странно, такое тоже есть! И это – красота! Именно красота порождает любовь. Она – основа, первоисточник и фитиль, разжигающий величайшее пламя любви, которому нет преград, которое несёт в себе законы человечества, справедливости, милости и прощения! Любовь не возникает там, где красота отсутствует!
Красота, возникающая из логики космических законов, устремлённых к гармонии и порядку – это и многообразие путей к её достижению, и вечная цель её обладания, и вершина мироустройства!
Состояние души
Весеннее настроение
Всё длиннее, на деле,
становятся дни,
но короче недели
и сладкие сны.
У согретых обочин
золотую купель
наполняет до ночи
озорная капель.
Может, зря собираем
лужи цвета небес —
между адом и раем
только поле да лес.
Растечётся с рассветом
эта сырость с куста —
в мире нет по приметам
лучше сказки, чем та:
как в седой капители
мы под крышей вдвоём
под аккорды апреля
своё гнёздышко вьём.
1981
Я пойду за осенью
Я за осенью пойду в то поле,
где в туманах копошатся рассветы,
где, не знаю ещё по чьей воле,
выплывают очертанья из Леты[1].
Я за осенью пойду в ту рощу,
где слетает чешуёй позолота.
Я с себя что-то тоже там сброшу,
чтобы чистым оказаться всего-то…
Я за осенью пойду в тот город,
где не знают наше время