прямо на Лубянку? – грудь распирало от радости.
– Нет, – отрезал Главный. – В Колпачный переулок. Машину за вами я высылать не буду в целях конспирации. Примите все меры, проверьте, нет ли за вами «хвоста»? Хорошо?
Долгая служба в разведке отучила меня от лишних вопросов, особенно по телефону. О том, что такое «хвост», ты, по-видимому, не догадался, но это не хвост дракона, которым во Флоренции запугивали детишек, и не мрачные типы в длинных плащах с кинжалами за поясом. Это невидимые автомобили, это нежные мужчины и женщины, часто шикарно одетые, которых никогда не заподозришь в слежке. Поэтому я взял такси, доехал до метро, посматривая вокруг, сменил несколько поездов, выскочил на площади Ногина, вышел на Богдана Хмельницкого (потом эти места в революционном порыве переименовали) и, петляя по переулкам, добрался до особняка в Колпачном, когда-то местожительства бывшего грозного шефа военной контрразведки Смерш («Смерть шпионам») Виктора Абакумова, совершенно напрасно расстрелянного Никитой после кончины Иосифа Грозного. С тех пор сиятельные особы из суеверия воздерживались туда вселяться и использовали помещение в представительских целях.
Фасад дома выглядел серо и опрятно, я с понятным трепетом нажал на кнопку звонка. К моему величайшему изумлению дверь мне открыл сам Юрий Владимирович, одетый весьма по-домашнему: в тренировочных штанах из байки с начесом (такие выдавали в подведомственном ему спортивном обществе «Динамо»), войлочных тапочках и просторном палевом кардигане с железными пуговицами, наброшенном на белую рубашку с галстуком в крапинку.
– Не замерзли? – он ласково улыбался. – В помещении никого нет. Имейте в виду, что все происходит сугубо tete-a-tete сегодня, и завтра, и всегда! Впрочем, у вас и так превосходно развито чувство бдительности и конспирации…
Такое предисловие вселило в меня чувство особой ответственности. Мы вошли в кабинет орехового дерева на втором этаже и расположились в креслах рядом со стеллажами, уставленными книгами, там стояли полные собрания Ленина и Сталина, все сборники решений съездов партии. Юрий Владимирович включил электрический самовар и вынул из буфета сушки. Его аскетизм в личной жизни был общеизвестен, алкоголь он не жаловал, пищу потреблял незамысловатую и не переносил обильных угощений и возлияний, к которым был расположен Леонид Стабильный со товарищи.
– Ну как вам на пенсии?
– Как вам сказать… Вот из поликлиники выперли, – пожаловался я и почувствовал, что краска залила мне щеки: вот уж мелкая душонка! Тебя призвали для серьезного разговора, а ты со своей поликлиникой!
– Я сознательно сразу же постарался изолировать вас от чекистской среды, – улыбнулся Главный. – Вы не очень на меня обиделись?
Я промолчал, врать не хотелось, да и вообще все происходящее настолько захлестнуло меня, что казалось полной фантастикой. Обиделся ли я? Еще бы! Выгнать на мизерную пенсию и лишить всех привилегий! И именно в тот момент, когда я собирался серьезно заняться