мыслей, властелином чувств, хозяином и господином, которого нельзя ослушаться. Он не зовет – приказывает.
Я очнулась в ужасе, хватая ртом воздух, как из трясины вынырнула. Посмотрела на разметавшуюся от жары Ксеню и покрылась ледяными мурашками.
В Северном Королевстве всегда были те, кто слышал Зов. Это наше проклятие за грехи предков, страшная расплата. Сопротивляться Зову невозможно, как ни старайся, однажды сломаешься и все равно уйдешь туда, куда он манит. В страшные Черные Земли, где вершат кровавые мессы проклятые колдуны.
Души детей, ушедших по Зову, подлежали отлучению от Ордена, потому что считались они пособниками чернокнижников и мракобесов. В священных писаниях говорилось, что надобно детей не «пущать», запирать в подвалах, прятать, а лучше всего сжечь, дабы не допустить согрешения. До кучи, а также устрашения бесов, желательно было сжечь и родственников, а ежели дитя, ушедшее по Зову, надумает вернуться, священному огню полагалось предать всю деревню, как обитель греха.
Поэтому, если и был в семье такой ребенок, родичи это скрывали и предпочитали говорить, что задрал дитятко медведь, или к дальним родственникам на учебу уехал. Хотя в это никто и не верил.
Про Зов говорить не принято, чтобы не накликать. Даже слово это лучше не произносить, дабы не услышали чудовища Черных Земель.
Вот я и не говорила. И Данила тоже.
Мы переглянулись, грустно и понимающе.
– Мамке сказал, что в знахари готовлюсь. Когда совсем невмочь станет и я уйду, пусть думает, что пошел в Старовер в ученики подаваться.
– Так ждать будет, – опечалилась я.
– Будет.
Мы помолчали.
– Как думаешь, это правда, что Зов ведет в Черные Земли? – шепотом спросил Данила. – И ждут нас там проклятые колдуны для страшных своих деяний?
– Я думаю, в мире все совсем не так, как мы привыкли думать. И не так, как говорит Орден, – неуверенно высказала я кощунственную мысль. – Кстати, я уже несколько дней Зов не слышала.
– И я! – обрадовался Данила. – Вчера даже выспался. Не спал половину ночи, боялся – и сам не заметил, как заснул. А проснулся, когда петухи петь начали. И ничего, не было Зова!
– Точно! Так что, может, пронесло? Мы же не знаем, как оно бывает. Кого-то, может, позовет-позовет, не дозовется и того… отстанет!
Данила даже порозовел от радости, посмотрел на меня сверкающими в полутьме глазами.
– Отстанет!– выдохнул он и, расхрабрившись, помахал кулаком невидимому Зову.
– Вот я ему… получит он у меня! Вернее, шиш он получит, а не меня!
Я прыснула от смеха. Данила тоже рассмеялся. Улыбка у него была хорошая, открытая, делающая его совсем мальчишкой.
– Расскажи, что ты знаешь о пропавших детях, – посерьезнела я. – Мне кажется, это как-то связано с… тем самым. Хотя они уходят днем, но ведь тоже пропадают неведомо куда, так?
Радость парня как рукой сняло.
– Не знаю я ничего,– глухо сказал он. – Ничего… только вот…
– Что? Что только?
– Снятся