перешёл улицу, вытащил из карманов скопившихся там воробьёв и науськал их как следует, как вдруг услышал за спиной скрип и лязг. Пёс озадаченно склонил голову набок. Чёрный пух с перьями осыпался у него из-за ушей. Скрип не унимался. Лязг упрямо вторил. Ритм хромал. Паузы запинались. Облака крючились недовольно и просились в буфет за коньяком, аки в приличной опере.
– Повозку слышу я, – бросил псу хозяин и остановился, пустив корни в асфальт.
Из-за поворота лениво выехал утренний троллейбус с жёлтой табличкой «23» и, хотя в означенном месте не было остановки, почему-то затормозил и, остановившись, открыл двери. Пневматический механизм, распечатляющий двери в любой пассажирской докатилке, столь сложен и промаслен, что я опущу данное техническое описание в дальний ящик, а вы там потом его найдёте, коли непременно понадобится. Любимый вопрос Вселенной: «А почему бы и нет?»
Малочисленные пассажиры вытянули удивлённые лица. Господин с собакой вошли в задние распахнутые створки тронутого ржавчиной передвижного шкапчика. Надписи, сделанные авторучками и фломастерами на спинках его сидений, повествовали о личной жизни населения города. Там же давали комментарии по поводу спортивных новостей с указанием эпитетов в адрес конкретных футбольных команд. Несколько автографов. Схематичное изображение половой принадлежности. В целом литературный стиль хромал. Противоречивость взглядов намекала на отсутствие согласия промеж народа. Надрыв в «личном» предрекал ознакомление с антидепрессантами.
Подошедшая контролёрша привычно гаркнула: «В транспорт с собаками без намордника нельзя!», но осеклась колыхающимися краями, встретившись взглядом с лохматым чудовищем. Зверь слегка окрысился, прижал уши, сверкнул пожелтевшим от времени левым клыком. По холке лениво прошла искра. «Извините», – промямлила контролёрша, сама от себя не ожидая такого, и поспешно ушла в переднюю часть салона не отвлекать водителя, аки было строго прописано в правилах поведения населения в данном виде общественного транспорта. Пассажиры даже и не думали оглядываться. И нашлось-таки во что уткнуться. Высокий господин внимательно переглянулся с псом, пожал плечами с обвалившимися минутами и тоской краями и, облокотившись на поручень задней площадки, уставился на дорогу. С его пальто упали обрывками сожжённые осенью кленовые листья. Белые полосы прерывали дорогу магическим пунктиром переменчивости. Контакты залипли. Ток нервно пробежался по проводам. Троллейбус тронулся. Странник хотел было повесить на поручень зонт сушиться, но ручка зонта прошла насквозь, наскоро изменив свою осиновость на дубовость. Новоявленный всея троллейбусу пассажир нахмурился и мигнул водяным глазом, затем повторил попытку. Ручка послушно зацепилась, и зонт повис, вздохнув облегчённо. Пёс свернулся на полу. Улитки привычно делают то же самое постоянно. Сворачивание в целом имеет место быть в данном мире, скрывая под собой глубокую значимость уюта, комфорта и теплючести домашнего очага. Завывая электромоторами, рогатая повозка тронулась по