сам Лью Говард! – шепнул кто-то.
Лью Говард! С ума сойти!
– Саша, кто этот старик? – немного испуганно спросила свекровь.
– Знаменитый английский режиссер.
– О боже, ты услышал мои молитвы! Кинорежиссер?
– Нет, театральный, но все равно…
Я видела, как господин Говард что-то горячо говорил Глебу и долго жал ему руку, а главный, стоя рядом, довольно ухмылялся. Вдруг кто-то дернул меня за рукав.
– Извините, девушка, – прошептала долговязая девица с висящим на плоской груди фотоаппаратом. – Где тут жена Ордынцева?
– Это я.
– Поздравляю! Как вы относитесь к успеху вашего мужа?
– Саша, ни слова! – громко произнесла свекровь. – Я мать Глеба Евгеньевича, и без его ведома никаких интервью ни я, ни его жена не даем.
Батюшки светы, такое впечатление, что эту фразу Светлана Георгиевна давно отрепетировала. А я вот растерялась и готова была искренне ответить, что безумно рада успеху мужа. Девица, однако, не смутилась. Она протиснулась сквозь собравшихся к главному режиссеру и что-то принялась ему втолковывать. Тот рассеянно кивнул. Она исчезла.
– Саша, ты понимаешь теперь, какая на нас лежит ответственность?
– Вы о чем, Светлана Георгиевна?
– Одно неверное слово – и может начаться просто вакханалия в прессе. Это недопустимо!
– Светлана Георгиевна, о чем вы, какая вакханалия? Из-за Чацкого?
– Разумеется, нет. Но из-за Ордынцева – да! – произнесла она с гордостью.
Тут к нам подошел взволнованный сверх меры Глеб:
– Саша, мама, нас всех приглашают поехать в ночной клуб с мистером Говардом. Он хочет о чем-то поговорить со мной…
– В ночной клуб? Но мы не так одеты… – смутилась свекровь.
– Не имеет значения, – поморщился Глеб. – Впрочем, если ты не хочешь, мама…
– Я поеду!
– Вот, и хорошо, – не бог весть как восторженно отозвался Глеб. Но он был слишком счастлив, чтобы огорчаться.
Зато я очень огорчилась. Опять мне не удастся спокойно поговорить с ним, рассказать ему о бабушке.
Ночной клуб был шикарным, но, к счастью, полутемным и не слишком шумным. Играл камерный оркестр, и очень вкусно кормили. За столом нас было пятеро. Главный режиссер был почему-то без жены.
Господин Говард поужинал с отменным аппетитом, а потом принялся что-то оживленно обсуждать с Глебом и главным режиссером. Оказалось, что он русский по матери и вполне прилично говорит по-русски. А я, поев, вдруг ощутила такую усталость, что у меня не было сил даже вслушиваться в то, о чем они говорили. Мне просто было хорошо. Я с удовольствием слушала музыку, держа в руках бокал с прекрасным белым вином. Зато Светлана Георгиевна никак не могла успокоиться. А разговор, по-видимому, расслышать была не в состоянии. И решила обратить внимание на меня:
– Саша, я только сейчас увидела твои ногти! Замечательно, но ты что же, нарастила их?
– Ну да.
– Ты что, с ума сошла?
– Почему? – опешила я.
– Это же безумно дорого! Глеб еще