Вы говорите по-русски?. Diana Kovrigina

рями област ных говоров и готовимся круто разбавить приевшийся смол-ток

      Хмурым утром москвич надевает водолазку, а петербуржец – бадлон; житель Ростова-на-Дону в продуктовой лавке баклажанам предпочтет синенькие, а пермяк скорее пожалуется терапевту на керканье, чем на кашель. Откуда берутся такие разные названия привычных вещей? И какой жизнью они живут в современном русском языке? Мы решили задать несколько наивных вопросов директору Института лингвистики РГГУ Игорю Исаеву, а получили не только метафорическую рыбу, но и удочку, с помощью которой лихо принялись вылавливать самые чумовые выражения из всех подручных словарей. Разбираться в лингвистических хитросплетениях начинаем с азов. «Принято считать, что в России существует северное (окающее) и южное (гэкающее) наречие, а разделяет их полоса среднерусских говоров, которые вобрали в себя черты и тех и других, – говорит Игорь. – Диалектные слова появляются в результате разных процессов. Есть лексика, доставшаяся нам в наследство от древнейших предков: сельскохозяйственные термины, названия домашней утвари и родственников. А есть относительно новые слова, образовавшиеся путем добавления к простым и знакомым единицам каких-нибудь суффиксов».