– откуда же грамотных-то взять? Старичок повертится-повертится и что-то устроит.
Очки опять лезут на переносицу, и старичок начинает читать юрино дело, но на этот раз уже не вслух. Прочтя, он складывает папки и говорит:
– Ну так, значит, в порядке. Сейчас я вам покажу ваши места и вашу работу.
И, наклоняясь ко мне, – шепотом:
– Только о статейках ваших вы не разглагольствуйте. Потом как-нибудь урегулируем.
На страже законности
Итак, я стал старшим юрисконсультом и экономистом УРЧа. В мое ведение попало пудов тридцать разбросанных и растрепанных дел и два младших юрисконсульта, один из коих, до моего появления на горизонте, именовался старшим. Он был безграмотен и по старой, и по новой орфографии, а на мой вопрос об образовании ответил мрачно, но маловразумительно:
– Выдвиженец.
Он – бывший комсомолец. Сидит за участие в коллективном изнасиловании. О том, что в Советской России существует такая вещь, как Уголовный Кодекс, он от меня услышал в первый раз в своей жизни. В ящиках этого «выдвиженца» скопилось около 4.000 (четырех тысяч!) жалоб заключенных. И за каждой жалобой – чья-то живая судьба…
Мое «вступление в исполнение обязанностей» совершилось таким образом:
Наседкин ткнул пальцем в эти самые тридцать пудов бумаги, отчасти разложенной на полках, отчасти сваленной в ящики, отчасти валяющейся на полу, и сказал:
– Ну вот, это, значит, ваши дела. Ну тут уж вы сами разберетесь – что куда.
И исчез.
Я сразу заподозрил, что и сам-то он никакого понятия не имеет «что – куда» и что с подобными вопросами мне лучше всего ни к кому не обращаться. Мои «младшие юрисконсульты» как-то незаметно растаяли и исчезли, так что только спустя дней пять я пытался было вернуть одного из них в лоно «экономически-юридического отдела», но от этого мероприятия вынужден был отказаться: мой «пом» оказался откровенно полуграмотным и нескрываемо бестолковым парнем. К тому же его притягивал «блат» – работа в таких закоулках УРЧ, где он мог явственно распорядиться судьбой – ну хотя бы кухонного персонала – и поэтому получать двойную порцию каши.
Я очутился наедине с тридцатью пудами своих «дел» и лицом к лицу с тридцатью кувшинными рылами из так называемого советского актива.
А советский актив – это вещь посерьезнее ГПУ.
Опора власти
«Приводной ремень к массам»
Картина нынешней российской действительности определяется не только директивами верхов, но и качеством повседневной практики тех миллионных «кадров советского актива», которые для этих верхов и директив служат «приводным ремнем к массам». Это – крепкий ремень. В административной практике последних лет двенадцати этот актив был подобран путем своеобразного естественного отбора, спаялся в чрезвычайно однотипную прослойку, в высокой степени вытренировал в себе те – вероятно, врожденные – качества, которые определили его катастрофическую роль в советском хозяйстве и в советской