аппарате… Ведь и мне в конечном счете придется отвечать, всему УРЧ и мне – тоже.
– Да, уж насчет – отвечать, это будьте спокойны. Не поцеремонимся.
– Ну конечно. На воле тоже не церемонятся. Но вопрос в том, как при данном аппарате организовать рассортировку этих сорока тысяч? Запутаемся ведь к чортовой матери.
– Н-да. Аппарат у нас – не очень. А на воле вы где работали?
Я изобретаю соответствующий моменту стаж.
– Так. Что ж вы стоите? Садитесь.
– Если вы разрешите, гражданин начальник. Мне кажется, что вопрос идет о квалификации существующего аппарата. Особенно – в низовке, в бараках и колоннах. Нужно бы небольшие курсы организовать. На основе ударничества.
И я запинаюсь… Усталость… Мозги не работают… Вот дернула нелегкая ляпнуть об ударничестве. Не хватало еще ляпнуть что-нибудь о социалистическом соревновании: совсем подмочил бы свою нарождающуюся деловую репутацию.
– Да, курсы – это бы неплохо. Да кто будет читать?
– Я могу взяться. Медгора должна помочь. Отделение, как-никак, – ударное.
– Да, это надо обдумать. Берите папиросу.
– Спасибо. Я старовер.
Моя образцово-показательная коробка опять появляется на свет Божий. Богоявленский смотрит на нее не без удивления. Я протягиваю:
– Пожалуйста.
Богоявленский берет папиросу.
– Откуда это люди в лагере такие папиросы достают?
– Из Москвы приятели прислали. Сами не курят, а записаны в распределителе номер первый.
Распределитель номер первый – это правительственный распределитель, так, для наркомов и иже с ними. Богоявленский это, конечно, знает…
Минут через двадцать мы расстаемся с Богоявленским несколько не в том тоне, в каком встретились.
Техника гибели масс
Мои обязанности «юрисконсульта» и «экономиста-плановика» имели то замечательное свойство, что никто решительно не знал, в чем именно они заключаются. В том числе и я. Я знакомился с новой для меня отраслью советского бытия и по мере своих сил пытался завести в УРЧ хоть какой-нибудь порядок. Богоявленский, надо отдать ему справедливость, оказывал мне в этих попытках весьма существенную поддержку. «Актив» изводил нас с Юрой десятками мелких бессмысленных подвохов, но ничего путного сделать не мог и, как оказалось впоследствии, концентрировал силы для генеральной атаки. Чего этому активу было нужно, я так и не узнал до конца. Возможно, что одно время он боялся, как бы я не стал на скользкие пути разоблачения его многообразного воровства, вымогательства и грабежа, но для такой попытки я был все-таки слишком стреляным воробьем. Благоприобретенные за счет мужицких жизней бутылки советской сивухи распивались, хотя и келейно, но вкупе с «головкой» административного отдела, третьей части и прочих лагерных заведений… Словом – та же схема: Ванька – в колхозе, Степка – в милиции, Петька – в Госспирте. Попробуйте пробить эту цепь круговой, приятельской, пролетарской