смущения или того, что тот оборвет откровения Поэта, но Маран серьезно кивнул и спросил:
– А Дана ты тоже чувствуешь?
– Почти нет, – сознался Поэт.
– Сейчас или вообще?
– Сейчас, во всяком случае.
– Дан, – сказал Маран задумчиво, – помнишь тот вечер на Палевой, когда мы с тобой прогулялись к морю и встретили там островитянина?
– Ну?
– Потом вернулись домой, вернее, к дому, и ты пошел спать, а я… – Он замолчал, но у Дана и без того вспыхнула в памяти картина жуткого пробуждения на следующее утро и всего, что было дальше. Он невольно ушел в воспоминания и не сразу заметил, что Поэт повернулся теперь к нему и изучающе смотрит на него.
– Ну как? – спросил Маран.
– Гнев, – ответил Поэт, – тоска… Еще что-то, смущение, стыд, нечто похожее… Конечно, тебя я чувствую лучше.
– Неудивительно. Видимо, давность и крепость эмоциональных связей играют немалую роль… А что от меня идет сейчас?
– Не знаю, как назвать. Любопытство, интерес…
– А то? Насчет Наи?
– Вот сейчас вспыхнуло. До этого словно не было.
– Понятно. Чтобы ты уловил эмоцию, ее надо, так сказать, отмобилизовать. Ты задаешь вопрос и слышишь. Так?
– Пожалуй, – согласился Поэт. – Как правило. Но не всегда.
– Естественно. Человек может и сам включиться. Послушай, а как насчет вектора?
– Какого вектора? – не понял Поэт.
– Ну откуда ты знаешь, что мои чувства относятся к Наи, а не к другой женщине?
– Этого я не знаю. Имени на них не написано. Я просто предполагаю… Мы же говорим о ней и…
– Но ты ведь уловил тогда в Латании, что та ненависть и прочие эмоции были направлены на меня?
– Уловил. Но как?.. – Поэт задумался.
– Погоди-ка… Что теперь?
– Теперь? – Поэт оживился. – Ты думаешь о Дане?
– Да.
– Я чувствую тепло, которое… Ого! – Он так и подскочил. – А сейчас ты подумал обо мне? Здорово! Я прямо вижу, как это поворачивается… Вроде стрелки компаса. Я понял, я улавливаю вектор, как ты выражаешься, если он направлен на присутствующего. И даже оба конца, если они тут… А насчет Наи – это просто уходит куда-то вдаль…
– Надо поэкспериментировать, – предложил Дан.
– Поэкспериментируем. Но только не сейчас. Давай, Поэт, выкладывай.
– Насчет Дика?
В дверь постучали, и высокая улыбчивая женщина лет сорока внесла поднос с завтраком – роботов в посольстве не держали, как и вообще в земных учреждениях на Торене. Она хотела накрыть на стол, но Маран, поблагодарив, отослал ее и принялся разливать кофе сам, кивнув Поэту, чтобы тот приступал к рассказу.
– Видишь ли, – сказал Поэт, отпивая из чашки. – Дик отдавил кучу мозолей. Он, по-моему, слишком торопился.
– Как Маран образца 759 года? – спросил Маран.
– Почти.
– В чем это выражалось конкретно?
– Начнем с того, что он развернул бурную просветительскую деятельность. Та встреча в Старом зале его раззадорила. Правда, контактов такого масштаба больше не