в обход деревни. Он медленно и осторожно ступал по лесу, прислушиваясь к деревьям, не расскажут ли чего. С опаской покосился он на усадьбу Пряжкина, проходя мимо.
Целая крепость. Смертельно опасное место, поглотившее уже столько лешачьих жизней. Давненько что-то не выходил Пряжкин на охоту, только ямами изрыл весь лес от деревни и до самого оврага… Ну да поймать лешего в яму нынче стало очень даже трудно. Мало кто из сородичей ещё не наловчился по едва заметно изменившемуся запаху определять, что под фальшивым пологом из невесомого укрывного материала – свежевырытая яма с кольями. А обнаружив яму один раз, лешак навсегда отмечает для себя новую опасность.
Давно не собирал Пряжкин вокруг себя своих бритоголовых бандитов… Шеп часто наблюдал издалека за сборами юнцов и их походами по лесу. Вид у этих головорезов был грозный, но эти бритые головы особенно возмущали и пугали Шепа. Он никак не мог преодолеть собственное предубеждение: ведь если не случалось чего-нибудь непредвиденного, если леший не собирался покидать лес надолго, его волосы всегда были нестриженными с рождения.
Вообще-то человеческие волосы далеко не так сильны, как лешачьи, и плохо приспособлены к тому, чтобы быть путями и проводниками силы. Человек даже с самой изощренной короной в волосах не сможет повлиять на природу вокруг себя. Сколько раз Шеп пытался добиться хоть какого-нибудь эффекта, сооружая на голове Валентина самые редкие, самые действенные и мудрые прически, ни одна веточка не колыхнулась вокруг… Короче говоря, что бритым, что лохматым человек был опасен уже как таковой. Люди даже с обритыми головами прекрасно раскраивают черепа что лешим, что себе подобным, и на это у них хватает сил без проблем…
Шеп уже был прямо напротив дома Валентина. Присмотревшись к дому, он заметил, что из тонкой трубы, что выходила из окна мансарды в сторону леса, тянется едва заметный дымок. Такие теплые, даже душные ночи… Зачем топить печь?
Безобидный вопрос не на шутку взволновал Шепа. Кому же в мансарде может быть холодно в такое время? Ответ: больному. Кто-то либо в болезненной лихорадке, либо просто почему-то мерзнет. Если бы это был любой другой дом, Шеп склонился бы к первому. Но у Валентина болеть было вроде бы некому. А мерзнуть в это время может только раненый – от потери крови. А раненый… Это мог быть только лешак.
Кто-то мог бы сказать, что Шеп торопится с выводами. Но сам Шеп знал, что раз такое предположение у него появилось, значит, так оно и есть на самом деле.
И Шеп решительно повернул к дому, уже прекрасно представляя, что он там обнаружит.
Глава 6. Пятнадцатое июня. После полудня. Мироша
На дне ямы было холодно и мокро, и с наступлением дня теплее не стало. Когда Мирон проваливался, самые края ямы осыпались, подняв тучу сухой пыли, чем ниже, тем почва становилась все влажнее и влажнее, и на самом дне влаги было столько, что подошвы кроссовок Мироши тонули в воде.
Сидеть было невозможно, поэтому Мирон уперся ногами в крайний кол, торчащий из