мешало бросить его пропотевшую одежду куда-нибудь в угол, пока Лучано очнётся и сам сможет о себе позаботиться? Что мешало уложить его на полу, пусть даже на плащи и попоны? Он был болен? Ну и что? А она – дворянка! И далеко не захудалая, судя по всему! Вальдерон так вообще принц, хоть и отказывается от титула. Но эти двое уступили единственную лежанку ему, почти незнакомцу и совершенно точно простолюдину.
Он передёрнулся от странного едкого чувства и поднял взгляд, встретившись со спокойным взглядом магессы. Улыбнулся, стараясь, чтобы вышло достаточно легко, и с чувством сказал:
– Не знаю, как вас благодарить, прекрасная синьорина. Если бы не ваше великодушное заступничество…
– Вы, наверное, хотели сказать «предусмотрительное заступничество»? – усмехнулась магесса. – У нас договор, синьор Фарелли, помните?
– Разумеется, – кивнул Лучано. – И смею заверить, что по-прежнему в вашем распоряжении. Если, конечно, ваши планы…
– Не изменились, – бросила магесса. Заглянула в опустевшую кружку и вздохнула: – Это ужасное себялюбие с моей стороны, я знаю, но я так ждала, когда же вы придёте в себя. После вашего шамьета пить что-то другое решительно невозможно. Особенно такие… полезные травы.
И снова вздохнула. Лучано улыбнулся уже по-настоящему, от души, и попытался привстать, но в глазах сразу потемнело. Стиснув зубы, он свалился на постель и неловко пошутил:
– Боюсь, прекрасная синьорина, между полезным и вкусным выбор делать рановато.
– Осторожно! – Девчонка выхватила у него кружку, с тревогой глянула на облитые горячим отваром руки. – Не обожглись? Ну зачем вы так, я же просто сказала… Вам нужно ещё долго лежать!
– Долго не получится, – вздохнул Лучано. – Вряд ли синьор Вальдерон согласится на задержку.
– Я поговорю с Аластором. – Магесса схватила наживку так легко, что Лучано на миг даже устыдился. – Всё равно нам тоже придётся ждать, пока снег растает. Хорошо, что погодные аномалии нестабильны. – Она слегка смутилась и уточнила: – Это значит, что погода скоро изменится…
– Я понимаю, что такое нестабильность, синьорина, – снова улыбнулся Лучано. – Хоть я и профан, но воспитывался в доме мастера-зельедела. Он ставил очень много опытов с разными веществами.
– Как наши алхимики, да? – Девчонка вернула ему кружку, где плескалась ещё изрядная порция отвара, подтянула к себе колени и обняла их, уставившись на Лучано пронзительными зелёными глазищами. – А у него тоже что-то вечно горело и взрывалось? И пахло ещё так…
Она поморщилась, и россыпь веснушек на носу и щеках вдруг бросилась в глаза особенно отчётливо. Словно на тонкий чинский фарфор брызнули мельчайшими каплями золота.
– Иногда бывало, – согласился Лучано и со вздохом доверительно признался: – Особенно в те дни, когда за колбами и перегонным кубом присматривал я.
Магесса прыснула совсем уж по-девчоночьи, и Лучано с содроганием вопросил себя, где именно её величество Беатрис нашла